«Они всегда умирают осенью!» —
услышал я голос девочки,
говорящей с какой-то мошкой.
«О чем ты?» — спросил я крошку.
«О розовых камешках под ногами».
«Но почему они умирают?»
«В них кончаются краски лета
и они становятся серыми.
А потом им становится грустно
и тогда они умирают!» —
важно ответила девочка,
постучав кулачком по лбу

Умирая,
время становится
телом

«Вырви из сердца чужое сердце, —
услышал я голос идущего рядом, —
пока еще мальчик с большими глазами
и знакомой до боли березовой удочкой
стоит на твоем берегу»

Все дальше и дальше
уходит наш берег,
оставляя нам чувство
ребенка, забытого
матерью

Лилипуты не любят скрипок,
они чувствуют в них нутром
опасность разоблачения

К весне расцветают
змеи, которых
иногда называют
чувствами

ВЕСНА В КАРАКАСЕ (Из книги «ВЕТЕР»)

Весна в Каракасе… Знойное низкое небо. Круп-
ные звезды ночами и аромат сгущенного воздуха.
Еще слова — амиго, кариньё, грасиас… — проплываю-
щие мимо сознания ручейками дикого меда. И, ко-
нечно, Луис — испанка до слез, без которой не было
бы ничего — ни неба, ни звезд, ни меда…
И все это было давно. Так давно, что порою не
верится, что это было, а если и было, — со мной, а не
с кем-то другим. В сущности, так и есть, ведь мы
непрерывно другие, и нужна…
… показать весь текст …

Возможно однажды,
всмотревшись в глаза
единственной, но
так и не ставшей
единственной, молча
напишу на стене:
«Меня погубили
числа»

ВРЕМЯ (Из книги «ЕУ»)
Время — мой лучший друг. Точнее — единственный. Мы вместе идем по свету и вместе создаем дистанции — невидимых миру киллеров, никогда не забывающих о контрольном.
Дистанции убивают. Безжалостно и навсегда. Убивают всё, что можно убить, совершая великий обряд Завершения. Ибо всё, что можно убить, должно быть убито. Ибо всё, что можно забыть, должно быть забыто.
Дистанции убивают. Убивают почти всё. Всё, кроме «почти». «Почти» выживает… Оно всегда выживает вместе со всеми с…
… показать весь текст …

Красотою своею, Ри… Жизнь мою длишь и длишь. Приближая меня к безупречному миру… Где плодоносная влага твоей росы… Дарит мне эхо распахнутой розы… А на протянутых в небо ладонях… До горизонта веселые дети… Рожденные из… Самых нежных твоих поцелуев… Где время всего лишь
граница между музыкой и тишиной… Где счастье безмолвствует в звёздах… И безумствует в каждой пылинке. Где ночь на губах называют любовью…
Где песням лирических трав не придется скитаться по скалам. А в нашем Соитии… Себя узнают цветы.

Тяжело,
каждое утро
просыпаясь растением,
учиться заново жить —
заново быть человеком, заново
уравновешивать космос
своим лицом

Существую ли я,
если я существую
вечно?

В твои глаза мы падаем вдвоем —
туда, где нет
вселенной

На дворе зима. Деревья в снегу. Небо в тучах. Земля в калошах. Дома присели на корточки — им это очень нравится. Автомобили буксуют, а пешеходы
бьются об лед и ломают головы.
Одну такую, поломанную… Я видел вчера и она меня удивила. Никогда не думал, что у людей… А это был человек… Такие прекрасные головы. Мешала лишь шляпа, лежащая рядом. Слишком пестрая.
Но все равно, это было прекрасно. Как и старик в телогрейке, прилипший от мороза к трубе. Чтобы убедиться, что и он прекрасен, я ткнул его пальчиком, но он даже не шевельнулся. Вероятно — умер.
Мне и труба понравилась. С длинным острым концом, поджидающая прохожих… Которые поскользнувшись… И упав на нее… Тоже бы стали прек-
расными.
Я смотрю вокруг и понимаю, что мир прекрасен. И все в нем прекрасно, в этом прекрасном мире… От треснутых голов до старикашек, прилипших к
трубам. «Прекрасно! Прекрасно Прекрасно…» — говорю я на всю планету, но почему-то никто не слышит. Оглохли что ли?!
А на дворе зима… И земля в калошах.

Кажется — цепь
причин и событий,
на самом же деле —
летящая в сердце
ниточка жу-
равлей