Как Иисуса ближнего любя,
Ты не спеши развязывать узлы —
В мгновенье, как морковь, сгрызут тебя
До тела приближённые козлы.

Меняются цвета, эпохи, люди,
Но ничего не сдвинется, доколе
Сидеть за знаки препинанья будут,
А кровопийцы наслаждаться волей.

Не обвиняй, пока вердикт не сказан,
Не жми на газ, пока клубится дым.
Быть острым журналист — не спор — обязан,
Но не имеет права быть тупым.

Я больше уважаю блажь
И хитрецу народных слуг,
Чем раболепский эпатаж
Придворных журналистских шлюх.

Приятно сознавать своё отличье
Средь дураков без имени и званий,
И наслаждаться собственным величьем
Без никаких на это оснований.

Когда ребёнок от разрывов плачет
И меч булатный поднимает мать,
Пора свои костюмы от Версаче
На сталинские кители менять.

Не сеяв зёрен, ожидаем всходы,
И подменяем с благодушной ленью
Борьбой за экологию природы
Войну за экологию мышленья.

Какая, право, выгодная схема
Для власти воровского поколенья —
Закрыть навек жилищную проблему
Сниженьем поголовья населенья…

Живём как сумасшедшее кочевье,
Сжигая страсть инстинктов основных.
Оставьте, люди, в целости деревья,
Возможно, нашим детям жить на них.

Среди довольных пайкою хлебал
Незнание — придуманный предел,
И если кто-то пишет вам «не знал»,
Спросите: «Может, просто не хотел?»

Не хочешь быть массой серой,
Запомни тогда одно:
Не пирсинг на морде делай,
А просто не будь говном.

Мы привыкли дела начинать
С полрубля, с полверсты, с полстаканчика,
Давит тяжестью жизненной кладь,
Намекая: пора и заканчивать.

Пламенеть без золы и без дыма,
Никогда не стареть — это ж просто,
Все хотят умереть молодыми,
Но желательно лет в девяносто.

Нет, красавиц не стало меньше,
Да и мы отнюдь не слепцы,
Но воистину лучших женщин
Разобрали наши отцы.

Исторических масса примеров —
Как изменчив гибридный процесс:
Те, кто Гитлера славят с Бандерой,
Вступят первыми в КПСС.

Недосуг, но уверовать нужно,
Чтоб не тратить неистово силы,
Что повсюду работает дружно
Круговая порука дебилов.

Недолго надеждами вьются
Флажки над народной тюрьмой,
Этапом любых революций
Становится тридцать седьмой.

Нам быта штормящие воды
Вскрывают мирское явленье:
Родными становятся годы,
Чужими — всего за мгновенье.

Жестокий мир шагами меряя,
Я наблюдаю жизнь воочию:
Страшней безумца с артиллерией
Лишь фрик с большими полномочьями.

Жлобом и стервой быть диктует мода.
Чья злая воля в этом виновата —
Родиться средь великого народа,
А умирать среди неадеквата?