Михаил Клодт происходил из дворянской семьи. Отец пейзажиста К.К. Клодт, бывший полковник артиллерии, стал известным гравером,
дядя П.К. Клодт — выдающимся скульптором, двоюродный брат М.П. Клодт — живописцем.

В 1851—1858 годах Михаил Клодт учился в пейзажном классе Академии, а затем, на протяжении 18581861 годов, — в Германии, Швейцарии, Франции. Еще будучи академическим пенсионером, Клодт вернулся на родину, предпочитая иноземным ландшафтам отечественные. В 1864 году он был удостоен звания…
… показать весь текст …

Иван Творожников — жанрист, исторический живописец, академик живописи (1906). С 1895 вёл натурный класс в Императорской Академии художеств. Писал алтарные образа для храмов, портреты, сцены сельской жизни. Пристрастие художника к крестьянским темам объяснимо: он происходил из крепостных Тверской губернии.

Неожиданная среди «крестьянских жанров»
И. Творожникова историческая картина кажется близкой работам В. Сурикова как выбором сюжета, так и стремлением показать главных героев на фоне толпы…
… показать весь текст …

Как деревцо с весенним соком,
Чья кровь густа и солона, —
Душа, тоскуя о высоком,
Земным и низменным полна.

Её гнетут за драмой драма
И давит веком и судьбой, —
Но всё же тянется упрямо
Душа к чему-то над собой…

Вера православная от Бога
И ее не ранить, не убить,
Никакие слуги зла не могут
Эту силу Неба победить.

Веру жгли, камнями забивали,
Распинали часто на крестах,
В ров со львами страшными бросали,
Убивали в шахтах и лесах…

Но и после истязаний Веру
Не смогли убийцы умертвить!
Неподвластно Божье люциферу —
Вместе с телом душу не убить.

Произведение «После дождя» было написано в 1879 году.
Куинджи изобразил ожившую после ливня природу. Уходящая туча освобождает место для солнца, которое золотит зелёную поляну, с мирно прогуливающейся лошадью. Чувствуется, что совсем недавно прошла неистовая гроза, а теперь настало время затишья.

Хорошо описал работу Куинджи искусствовед Петров:
Особенно остро ощущается динамизм, наэлектризованность жизни южной природы в картине «После дождя». В ней Куинджи запечатлел момент, когда после только что пронесшейся над степным хутором грозы небо еще затянуто бегущими к горизонту черно-лиловыми тучами, но сквозь них уже пробились солнечные лучи, осветившие омытую ливнем траву и мокрые крыши зданий, и в свежем воздухе живет предчувствие радуги.

Картина находится в Государственной Третьяковской галерее.

Я живу, дыханьем пламенея,
Силой духа мыслим и творим.
Есть одна от смерти панацея —
Это жизнь, что отдана другим!

Я мечтаю нежным быть — и нужным,
И, когда сбывается мечта,
Прихожу я в родственные души,
Чтобы в них остаться навсегда.

Встречи с другом пылкое мгновенье —
И тоски развеется туман…
Есть одно лекарство от забвенья —
Это жизнь, что просится в роман.
… показать весь текст …

«И самое тело наше, которое всего ближе и любезнее нам, — если и оно порой враждует против нас, когда мы согрешаем, отмщая нам горячками и другими болезнями и страданиями, если и раболепствующее тело наказывает владычествующую душу, когда она согрешает,
— не потому, чтобы оно хотело этого, но потому, что делать так заповедано ему».

Спасает нас не красота
чеканных строк, не блеск палитры,
а упованье на Христа
и покаянные молитвы.

И снова ночь в малиновом берете
На брови нахлобученной зари…
Я горько жажду. Мёда мне налейте
С янтарной пчёлкой, скрюченной внутри.

Налейте мёда мне. Я жажду горько.
Измучен липким зноем на беду,
Увязнул в жизни, как хмельная пчёлка
В своём по капле собранном меду.

Для эффектности Куинджи немного изменил вид ущелья, приблизив горы к центру. Река Терек на картине выглядит шире и мощнее, чем на самом деле. Лунный свет, белесо-зеленый и прохладный, освещает облака, вершины и речную поверхность.

На другом берегу виден костер — единственный знак человеческого присутствия. Темные синие и фиолетовые оттенки усиливают мистику и ощущение звенящей тишины.

Картина находится в Государственной Третьяковской галерее.

Всем известно, что за деньги можно купить
туфли, но не счастье,
еду, но не аппетит,
постель, но не сон,
лекарство, но не здоровье,
слуг, но не друзей,
развлечение, но не радость,
учителей, но не ум.

Картина «Радуга» была написана в промежутке между 1900—1905 годами.

Куинджи создает идеализированный образ природы, также, как в своей работе с березовой рощей. Живописец использует яркие, крупные цветные пятна и открытые композиции с главенствующим небом и извивающейся змейкой тропинкой, чтобы показать простор и наполнить предвкушением радости.

Радуга, озаряющая после дождя насыщенно-зеленые луга, словно выступает в роли символа единства с природой. Куинджи смешивает иллюзию с реальностью, добавляя романтическую возвышенность в свое произведение.

Картина находится в Государственном Русском музее.

Подобно тому как существуют законы природы, так и в жизни духовной существуют законы духовные.
Предположим, человек бросает вверх тяжёлый предмет. Чем с большей силой и чем выше он его подбросит, тем с большей силой предмет упадёт вниз и разобьётся. Это природный естественный закон.

А в жизни духовной, чем выше человек поднимается от своей гордости, тем сильнее будет его духовное падение, и в соответствии с высотой своей гордыни он разобьётся [духовно].
«Возносяйся смирится"(Лк. 18: Мф. 23: 12…
… показать весь текст …

В картине «Ветряная мельница на берегу моря» Айвазовский использовал впечатления, полученные от произведений старых голландских мастеров XVII столетия, увиденных в коллекции Эрмитажа.

Обращаясь к обычному для голландцев мотиву, молодой художник переносит действие в родной для него крымский ландшафт. Он строит композицию последовательно уходящими вдаль планами.

От погруженных в тень волнистых сопок с ветряной мельницей и снующими возле нее людьми взгляд движется к более освещенной песчаной прибрежной полосе с выброшенным на берег баркасом и лодками, и далее — к морской глади, озаренной первыми лучами восходящего солнца, и к небу с медленно и мощно клубящимися облаками.

Летнее небо — какая бездонная тишь!
Шорох крадущихся в Вечность больших облаков.
В поле во ржи, как ребёнок стоишь и молчишь.
Времени струны, чуть слышные скрипы колков.

Ветер и крылья, пробившие горький хитин —
Веры росток сквозь почти бесконечную зиму.
Мы можем всё, если этого очень хотим…
Только, вот, «очень» — материя необъяснимая.

«Откуда источник греха, оттуда и бич наказания»

Библия. Ветхий Завет.