Перебегу по стерне
упаду в твои руки
озимая моя
скажешь

Тополиный пух в носу
Я любимому несу.
Принесу, скажу «апч-хи!»,
Он подумает — стихи.

Потому что каждый чих
Принимает он за стих.

В ресторации «Горная Шория»
Случилась однажды история:
Поэт неупитанной внешности
Ввергся в дверные промежности,
Покалечив швейцара Григория.

У несчастных, забитых матерей вырастают дети с синдромом выскочки. Изворотливость, лесть, ложь, лень, безотвественность, примазывание к чужим заслугам — вот неполный перечень симптомов этой болезни.
Несчастная мать, не уважая и критикуя себя, отыгрывается на ребёнке — злобой, слюнтяйством, неуважением — «Я собака, а ты дерьмо собачье».

Несчастная мать, прячась в темноту, хочет, чтоби ребёнок её не высовывался, а прОжил жизнь безрадостную, скучную, где-то в закулисье. Не дай Бог, захочет он выйти на вид, на свет, а через него и к матери внимание усилится, а она несчастная, уродливая, бедно одетая, в стоптанных туфлях… И косточки на ногам безобразные…

1. Кладбищенский бал

Луна — старушонка горбатая,
В старушечьих пятнах пигментных,
В пальтишке жёлтом, заплатанном,
Какие уж тут сантименты!

Парочки — клоны лунявые,
Никаких нет секретов особенных:
Старички беззубо-слюнявые
И старухи морщинисто-сгорбленные…

2. Аукцион
… показать весь текст …

Стонут сотнями скрипок
От ветров провода,
Осторожной зайчихой
Затаилась судьба.

В небе серые стаи
Непричесанных грив,
Я стихам подбираю
Очень грустный мотив.

Голубеющим флагом
Реет в бездне Земля,
Папиросной бумагой —
Жизнь твоя и моя…
… показать весь текст …

(Валериан Скворцов, автор книги «Сингапурский квартет» и др. — из лекции для студентов литинститута)

Журналистика кормит, а писательство не кормит. Бросьте все эти мечты, занимайтесь лучше журналистикой.
Я никогда не имел ни журналистского, ни писательского образования, хотя писал всю свою жизнь.

*
Знаете, что такое литература? Всё, что вы пишите в стол, это не литература: если не напечатал или напечатал, но не продал — это не литература. И я подумал: нужно продать героя. Где взять? А в Библии…
… показать весь текст …

Мы прожили сто лет и лето,
И как счастливые монеты
Себя бросали в океан,
Шокируя островитян.
Руками раздвигая воды,
Мы даже улицу Свободы
Нашли на островах Любви,
И с небом были — визави.
Когда две пары наших ног
Ступили на родной песок,
Мы не узнали материк:
Холодный ветер листья стриг
Лучами поднебесных ножниц,
И продавщицы разных розниц
… показать весь текст …

В который раз ты плачешь надо мной,
А я в который раз не умираю —
Живёхонькой встаю из-под трамвая,
Назад из бездны восхожу в окно.

Трехперстием на паперти немтырь
От живота ко лбу кресты рисует.
Расстригся и уже рассеян всуе
В составе полном женский монастырь.

Топорщится молоденький листок,
Из осени проделав путь сквозь лето,
Всё уплывает вспять, как кинолента,
В начальном кадре с надписью «Ценок»…
… показать весь текст …

Он говорил ей:"Слезка моя, капелька!.."
Он за неё сражался один с шестью,
Но переставало вещать кабельное —
Чёрный экран смеялся:" Адью, адью…"

И приходил тот,
заскорузлый, жилистый,
Он перед щами всегда пропускал рюмочку.
После, в кровати, являя мужскую силищу,
Жарко стонал:"Дура моя! Дурочка…"

Утром она просыпалась, включала кабельное,
Тот уходил на работу, плотно позавтракав,
И было в этом что-то такое правильное,
… показать весь текст …

вчера на электричке едя
я вперилась в одно лицо
оно мне палец показало
по счету от мизинца третий

Так хочется поделиться кусочками текстов, написанных Фаиной Георгиевной и опубликованных в книге «Судьба-шлюха». Помещать это всё в литературный дневник — просто хоронить.

Как бесконечно трудно одинокому старому немощному человеку, особенно, если большая часть жизнь была яркой, многолюдной, в свете рампы, в окружении талантливейших людей, каждый из которых был маленькой вселенной:

«Тоска, тоска, я в отчаянии, такое одиночество. Где, в чём искать спасения?
Тоска, тоска, — «час тоски невыразимой…
… показать весь текст …

Листаю дневники десятилетней давности. Вот записи от 08.05.04, только что прочла «Монолог» Фаины Раневской.

«Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одинокой». Она рассказывала свои сны собаке своей верной…

«Теперь, когда я похоронила всех близких, похоронила всё, настоящее — нестоящее. Ничего не интересно, ничего не хочется. Вспоминаю то, что было, только это меня занимает. С отвращением слушаю чужие голоса. Стараюсь не слушать. Ужасно раздража…
… показать весь текст …

Первоклашки Света и Тома яростно шепчутся по поводу остроносых учительнициных туфель:
— У неё ножка, как у утки, только узенькая и в туфлю не влазиет!
— Дура! Она в носочек ватку натолкала!
В конце урока молодая учительница оповестила:
— А завтра, дети, чтоб все пятерки получили — у меня День рождения!
Наступило завтра. Учительница вошла в класс с опухшими глазами и синяком на щеке. На второй переменке Света и Тома подошли к учительскому столу и подарили открытку. Потом, набравшись духу, спросили:
— Мария Дмитриевна, а у вас ноги, как у утки?
— ??!

После школы, помахивая портфелями, подруги переговаривались:
— Её, наверное, хахаль набил?
— Может, он не знал, что она учительница, думал, что просто тётенька…
— Дура — не знал! Зачем ему с утиными ногами, вот и набил…

Человек постепенно теряет окружение, свой мир и всё становится чужим — чужая молодость, чужие мечты, чужие разговоры и дела… Может, это предусмотрено Богом, чтобы не жалко было оставлять этот мир, умирая…

Бывшая актриса, московская старуха, щеголяла по югу в открытом ярком сарафане, не скрывая свои дряблые прелести. И тем самым Августа Бертольдовна в свои восемьдесят лет покорила весь ялтинский пляж. Она от души плескалась в море, курила дорогие душистые сигары, пила, смакуя, сухое вино. И азартно резалась в преферанс.
— А ну-ка, гусары, плесните мне в бокал этой живительной влаги, чёрт побери!" - восклицала престарелая эксприма.
Осторожная на знакомства Людмила тоже очень привязалась к Бертолето…
… показать весь текст …

Встретила как-то старую приятельницу.
— Как дела, как муж?
— Ой, я же его похоронила!
«А по лицу не скажешь!» — подумала я. А вслух говорю:
— Что случилось?
И она рассказала:

«- Ну, два дня не ночевал дома. Я затревожилась, давай по родне, знакомым звонить. Нигде. Стала звонить по больницам. Нет такого. Позвонила в морг. Есть, говорят, один неопознанный труп, примерно такого же возраста, и по одежде сходится. У меня всё перевернулось внутри. Хоть и жили мы, как кошка с собакой, и пил он по-чёрн…
… показать весь текст …

Я опять междометствую, о! — кая,
Мне опять мелкотемно лепечется.
Я пишу про селение Мохово,
А какое же это — Отечество?

Мне бы голосом слиться с эпохою,
С беспредельностью и бесконечностью,
Хоть и нравится мне это Мохово,
Но какое же там — Человечество?

Много дней прокорпела над строками,
Но они оказались банальными:
Есть проблемы, конечно, и в Мохове,
Но какие же это — Глобальные?
… показать весь текст …

Господи, спасибо, что помог
Всё понять, очиститься от смрада.
Я стряхнула пыль с усталых ног,
А с души — ненужные преграды.

Пусть мой путь дальнейший будет прост,
Чист и светел, радостью наполнен.
Запах свеж, всё в шелесте берёз,
В кронах — жизнь, и свет над каждой кроной.

Господи! Всё, что смогу сама,
Я добьюсь, достигну, одолею,
Остальное Ты мне дашь сполна —
Понимая, пестуя, жалея.

Людей чаще всего объединяет общий интерес. Был такой интерес и у этих пятерых.
Фифа — тридцатилетняя владелица собственной хибарки на краю города, сразу за её огородом был обрыв — яр, где находилась большая городская свалка.
Кирзуха — старуха с чёрным лицом, большим одутловатым животом, тоненькими кривыми ножками.
Ванька-Дебил — создание неопределенного возраста, с явными признаками недоумия на лице.
Матрасовка — белокурая девка, рыхлая, как студень.
Пушкинбля — закоренелый бомж, жулик, считающи…
… показать весь текст …