Жалею вас —
не знавшие Любви,
презревшие патетику безумства.
Вам вряд ли оторваться от земли —
/ своя же обусловленность не пустит /.
И серость, возведённая легко
в поэзию унылых, скучных будней,
где проза остывает вязким студнем,
а кошка попивает молоко.
…
Но каждому своё.
…Пусть ваш удел —
умеренность и сплин демисезонья.
Я вряд ли захочу вас урезонить…
… показать весь текст …

Письменный стол был освещён не ромом, и не свечами — касаньем твоей спины… Но мне казалось, что легионы, сонмы внутренних демонов будут побеждены. Время скользило бархатной чёрной лентой /стянуты ею кудри мои, как встарь/. То, что доселе было под знаком «вето» — тут же открылось: слушай, целуй, читай… Эта элегия ночи подобна мёду, /город твой дремлет, мой же не спит совсем/ боги беспечно бродят по небосводу, пишут нам сводки утренних злых дилемм. Только пока твой словарь это: «ближе», «глубже» /не откровенность — потребность и рук и губ/. Демон молчит, высотою обезоружен, так же как я — он опасен, но нет, не груб.
Свечи пылают, не тронут ни ром, ни кофе… Ты улыбаешься, нежно мне сжав плечо. Небо молчит, и мой демон почти доволен, только вот ангел скажет, смеясь: «ещё»…

Полночь, как бабочка, бьётся под иглами стрелок —
Бейся в руках моих так же, но только молчи…
Всё, что не скажем — в стихах, исключительно белых,
Позже напишут нашедшие наши ключи.
Чёрного бражника манит дневное светило —
Не уступай мне, напротив — лети в темноту.
Не уступай мне, покуда земля не остыла,
Не опустилась затёртой монеткой ко дну.
Мира изнанка видна через занавес неба,
Звёзды, как пули, пробившие бархатный свод…
Бейся, как бабочка, гордо, отчаянно, смело
До поцелуя, до первых под пальцами нот.

Я построю нынче не мост, не брод — от ворот-поворот атмосферный фронт, грозовым раскатистым колесом проведу его огненной полосой. Не слыхать ни мольбы, ни пустой хвальбы, где шумели деревья — стоят столбы, где текла река, расплескав шелка, не коснется больше рука песка. Каждый юный смертен, а смертный юн, потому я сейчас о тебе пою, словно птица вещая Гамаюн, укрываю спящих в моем краю. У меня не край — поднебесный рай, коль сорвал тростник — пригуби, играй, изучай напевы да выбирай, от какого и…
… показать весь текст …

Флорентийское кружево тоньше других —
Ты должна это помнить, моя дорогая…
Сонный день оступился, упал и затих —
Ночь открыла калитку нам, слева от рая.
Так подросшие дети играют во тьме —
Разбредутся по комнате, ищут друг друга.
Находя и теряя не то, и не тех —
Прикасаясь так нежно, толкая так грубо.
Эта ночь мне сегодня послала тебя —
Флорентийское кружево, белые плечи…
Мне, конечно же, проще искать не любя —
Даже полночь в раю мои раны не лечит.
Ты, как солнце Флоренции, можешь обжечь —
Твои сети из мёда, из запахов пряных…
… показать весь текст …

Ты мой камертон, мой прекраснейший демон — осенняя гамма на старом фоно… Я звать бы хотел тебя нежною Герой, но мёд Прозерпины подмешан в вино… Беги от меня сквозь лиловые травы, спасайся, в ладони зажав амулет — колечко, с изменчивым знаком отравы, с рефреном: «Ты любишь? А я ещё нет»…
Кленовые листья ладонью осенней прижмутся беспечно и жадно к тебе — ты мой камертон, с этой памятью вечной: «Мы в терцию с болью звучим в октябре»…
Негромкие ноты вечерней сюиты — касайся меня обнажённой струной, мой бархатный демон в обличье Лолиты, но только со взрослой, осенней Душой…
Я буду послушным, медлительным, светлым в твоей непроглядной, аидовой тьме… где ты — только девочка с локоном медным, и с сердцем моим в белоснежной руке.

Это море такое тихое, что нелепо просить о помощи… Капитан — он болеет бригами, и не бросит последний, тонущий. Кто сказал, что Его проклятие — это роза на белом парусе… тот, кто носит с собой распятие — забывает, порой, о статусе. Ничего — ничего не знающий — что ты можешь, на что надеешься? Старый бог твой, за всё карающий — это вечная песня дервиша… Миска супа — и взгляд восторженный… /Как же мало Вам надо, грешники/… И не в стаде, наверно, можно бы — только волк за рекой, в валежнике. И нель…
… показать весь текст …

Расставанье похоже на чёрную мессу /не читай эти строчки при свете Луны/, я — тот зверь, что всегда обращается к лесу, если к духам иным обращаешься ты. Эти древние тени похожи на ламий, твои сёстры — Цирцея, Медея, Лилит /умираешь от страсти ещё до касаний, забываешь о власти крестов и молитв/. Ночь беспечна пока, далеко до рассвета, до причастья, до поезда, до алтаря… Расставанье — незримая сила билета, с этой датой нечётной в конце февраля.
Гибнет снежное войско под флагом бумажным, донесения с фронта всё реже, и вот: ты стоишь у вагона, тиха и отважна. Я стою у вагона — я старше на год, на разлуку, на тёмные воды канала, на Луну над собором, и ночь без тебя… На тоску, что уже поднимает забрало, и как так хищно и прямо мне смотрит в глаза.

Ты забыла, а нам ведь отныне отмерена вечность
Ты бросала, но нам ведь навеки дано сберегать
Черной завесью волосы мягко спадали на плечи
Нежным бархатом стройное тело вжимали в кровать

Легким запахом розы душили знакомые руки
Резким жестом срывали небрежно прозрачную ткань
Только губы ласкали и звали красивою сукой,
А ты вновь, улыбаясь, ждала как последняя дрянь

С жадным трепетом воздух хватали дрожащие губы
Слишком больно давили на мягкую хрупкую грудь
Ты ведь слишком умна для того, чтобы выглядеть глупой
Ты ведь слишком честна, чтобы их за собой утянуть
… показать весь текст …

Улыбнись, мон ами,
— Я устал улыбаться
-Посмотри на меня
-Посмотрел. Что с того?
-Ты пойми, я ведь тоже
Хотела остаться
Твои чувства гнетут
Не тебя одного

-Поклонись, мон ами,
-Я устал преклоняться
-Ты не понял меня
-Может быть… Что с того?
Просто знаешь,
… показать весь текст …

Ты далеко от больших городов, ты едешь, ограничения сбрасываешь однажды. С тобой говорят животные или дети, зная, что ты встречаешься с самым важным. Старое дерево, сломанное ненастьем, птица в снегу, не выжившая в морозы. Так, разминувшись, мы составляем части того, что дает ответы на все вопросы. Ставни в домах распахиваются утром, выходишь в мир обреченным военнопленным. Поднимается солнце, монахи читают сутры, душа находит тело для перемены.

Все состоит из этих священных таинств. Дети смеются, кошка идет по крыше. На дереве птица весну свою призывает.

Я твое эхо слышу.

Он меня не щадил ничуть:
писал сюжеты. Сжигал при случае.
Когда погасло моё «хочу»,
угрозы слов его жадно мучили
мой мир, наполненный до конца взаимно нежными промежутками.
Я не могла без его лица в своих ладонях. Такого жуткого
финала не было никогда, ни с кем: он метко стрелял апострофом
и растекалась по проводам волна насквозь обоюдоострая,
как кровь. Солёное колдовство. Меж ног и губ раскрывались мидии.
И так хотелось любить его, чтобы другие во мне увидели, —
как он психически нездоров, как он обучен чертовски-ноюще,
в меня, макая своё перо, писать меня же. Моё чудовище,
чьи сны я выдала за свои, в чьих снах всё ради игры придумано.
Тоска скользила вдоль чешуи аккордом тихих мелодий Шумана.
… показать весь текст …

Устали мы в пути, и оба на мгновенье
Присели отдохнуть, и ощутить смогли,
Как прикоснулись к нам одни и те же тени,
И тот же горизонт мы видели вдали.

Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
И скорбен человек, и силою незримой
Он в бесконечное пространство погружен.

И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!
И было ли все то, чего уж больше нет?

Мы были с тобой комбинацией клавиш.
Печалей и радостей, дней и ночей.
Ты взглядом по-прежнему сердце мне плавишь.
Где камень был — лава еще горячей.
Клокочут слова в пробужденном вулкане.
«Люблю» и «нужна», «обожаю» и «жду».
Но каждое в окаменение канет.
Уйдет в недосказанность и в немоту.
Мы песни о главном с тобой разделили.
Мне строки, тебе — возбужденный мотив.
Без «если» и «но», без каких-либо «или»,
Всю неполноту двух стихий ощутив.
Сомненья суют в междустрочия лыко,
А в деку безбожно влаг…
… показать весь текст …

Я и забыл, как от синего взгляда
Мысли взлетают встревоженной стаей,
Как, ощущая идущую рядом,
В жар от руки прикасанья бросает

(Мне этот жар бы упрятать в коробку —
С легкостью спать мог зимой на снегу бы)
Я и забыл, как восторженно-робко
От поцелуя пульсируют губы

Я и забыл, как в преддверьи полёта
Крылья растут у меня за спиною
Как же прекрасен наш мир, когда кто-то
Дышит пускай хоть немножко, но мною
… показать весь текст …

Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день. (В.В.)

…

Как я люблю, родной (!) —
…до слёз… до дрожи…
в беспамятстве разверзшихся ночей —
где мы с тобой оставлены без кожи
наитием оплавленных свечей.
Блаженные.
Раздавшие до капли
… показать весь текст …

Я отнюдь не прошу,
чтобы мне соглашательно вторили;
пусть и физик, и лирик
останутся вновь при своих.
Я безбожно смешаю
капризные краски истории,
гладиаторский бой
променяв на вокзал для двоих.
Поживем в новом мире,
где войны не стали рутиною,
набросаем на холст
самых дивных в палитре
мазков
и увидим, что больше не спорят
… показать весь текст …

Ты ведь просто зрелищ хотел, не так ли? Поиграть в героев и королей… Ну, а мы — статисты в большом спектакле, где никто не помнит своих ролей. Становись кем хочешь: на каждый дворик есть своя принцесса и свой дракон и вишневый сад, где закопан Йорик (лишь копни и вот он, — неглубоко). По уму — пора бы поставить точку, (оцени: я в меру свою ретив), только ты ведь цедишь нас по глоточку, как какой-то редкий аперитив, только ты все смотришь на нас упрямо, день и ночь, в упор, не смыкая глаз, потому…
… показать весь текст …

И снова с гордым видом «все в порядке»
Отводятся глаза.
Жаль, не душа…
А помнишь, как смотрелась ты украдкой
В мои, пока был в силах отражать
И отводить печаль и безнадегу,
Ведь светлый образ твой в душе берег,
Для вечности собрав из битых стекол —
Мозаики моих сердечных строк.
Где сердце понапрасну раскололось,
Там исповедь пристрастна как допрос.
Да, видел я и поседевший волос.
Что не мешало розовости грез.
Глаза чего-то большего искали —
… показать весь текст …

Любимый,
ты Чудовище и Маг,
способный разжигать меня дыханьем.
Подвздошно Музу вспарывать желаньем
до спазмов и до судорог в Словах.
Когда язык, презрев на время власть
рождаемых в веках привычных звуков,
немеет и вылизывает суку,
что музыке соитий отдалась.
…
Раскрывшись до мистических щедрот
бунтующего, влажного пульсара,
исходит, обезумев, соком… жаром,
и магмой, обжигающею рот.
… показать весь текст …