«Я в весеннем саду пил березовый сок».
Шелковистою трелью птиц наслаждался.
И все ждал ее, ждал, и поверить не мог.
Как последний надежды аккорд оборвался.
«Я в весеннем саду пил березовый сок».
Не избавил от горя прохладный напиток.
Ах, как горек измены коварной глоток.
Как жестоко распнула любовь Афродита.

1) Я своё отыграла в перетягиванье одеяла.

2) Но есть вещи, которые убьешь тем, что назовешь.

3) Убежать с тобой? Рада бы!
Разделить с тобой кров и путь?
Проще распрямить радугу,
Млечный Путь дугою согнуть,
накормить детей песнями,
победить в кавказской войне:
Разлюбить тебя?
Если бы!
Проще строить дом на волне.
… показать весь текст …

Не овец, с холмов гонимых,
не фарфоровых слонов, —
пересчитывай любимых,
постояльцев прежних снов,
прежде сна лишавших, бывших
всех, качавших на руках…
Пересчитывай любивших.
И к утру уснешь в слезах.

Всей музыки, и той не хватит
твоё молчанье заглушить.

Я их не помню. Я не помню рук,
которые с меня срывали платья.
А платья — помню. Помню, скольких мук
мне стоили забытые объятья,
как не пускала мама, как дитя
трагически глядело из манежа,
как падала, набойками частя,
в объятья вечера, и был он свеже-
заваренным настоем из дождя
вчерашнего и липовых липучек,
которые пятнали, не щадя,
наряд парадный, сексапильный, лучший
и ту скамью, где, истово скребя
ошметки краски, мокрая, шальная,
… показать весь текст …

Мужчина женщине родина.
Мужчине женщина путь.
Как много тобою пройдено!
Родной, отдохни чуть-чуть:
вот грудь — преклони голову,
вот сердце — лагерь разбей,
и будем делить поровну
сухой остаток скорбей.

Плавность, с которой нежность переходит в страсть.
Резкость, с которой страсть переходит в нежность.
Центростремительность страсти. Центробежность
нежности: никогда не вдоволь, не всласть,
не до отвалу. Нежности не и но…
Неужели никому не дано
долюбиться до последней черты —
до растворения я, сотворения ты?
В разлуке любовь растёт
стремительно, как чужая
дочь. Неужели год?..
Смотри-ка, совсем большая,
взрослая — хоть под венец.
Небось, отбою не знает?
… показать весь текст …

Они менялись кольцами тайком.
Они в санях по городу летели.
Метели покрывали их платком
и хмелем посыпали их метели.

И путь у них настолько был один,
настолько было некуда деваться,
что не хотелось куриц и перин,
что даже не хотелось целоваться,
а только лица ветру подставлять,
а только на ветру в лице меняться.
Метели мягко стелят. Страшно спать.
Ещё страшнее будет просыпаться

Или любовь — это и есть долг?
Или долг — это любовь и есть?
Тех, кого я должна любить, — полк.
Тех, кого люблю, могу перечесть
по пальцам рук, четырёх, моих и твоих,
любимый так, что сильнее нельзя любить…

Скажи,
должен ли Чехов любить больных,
или можно вылечить и забыть?"

Мы любить умеем только мертвых.
А живых мы любим неумело,
приблизительно. И даже близость
нас не учит. Долгая разлука
нас не учит. Тяжкие болезни
нас не учат. Старость нас не учит.
Только смерть научит. Уж она-то
профессионал в любовном деле!..

А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук… А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
для этого?

Мечты без дел реальных безжизненны, пусты.
Пока мечтаешь, мимо проходят жизни дни.
И чем сильней дурманит фантазий аромат,
Тем жёстче неизбежный к реальности возврат.

Сели визави.
Сразу раскумекал,
что во мне любви
больше, чем молекул.
Виделись? — В раю.
Глазки-то раскрой-ка,
видишь — состою
из любви, и только.

Первый мужик, на которого не потянула.
Первый мужик, на которого не посягнула.
Первый, перед кем, задрожав, подкосились колени
Первый мужик о котором сказала: «Последний».

Причалил к безлюдному берегу.
Ножом открывал мидию.
Открыл меня, как Америку,
считая, что прибыл в Индию,
что тут Камасутра сторукая,
ночное домашнее видео…
И с плохо скрываемой скукою
из мидии ножик выдернул.

ОНИ ВЛЮБЛЕНЫ И СЧАСТЛИВЫ
Он:
— Когда тебя нет, мне кажется — ты просто вышла в соседнюю комнату.
Она:
— Когда ты выходишь в соседнюю комнату, мне кажется — тебя больше нет

Чтоб войти, взорвал крыльцо
и сенцы спалил,
чтобы с пальца снять кольцо,
руку отрубил,
кинул на пол пальтецо,
навзничь повалил
и смотрел, смотрел в лицо,
и любил, любил…

Мне-то что, что ты мудак?
Я люблю тебя и так,
нежно, верно и давно.
Мне-то что, что ты говно,
хрен моржовый, конь в пальто?
Я люблю. Тебе-то что?

Муза вдохновляет, когда приходит.
Жена вдохновляет, когда уходит.
Любовница вдохновляет, когда не приходит.
Хочешь, я проделаю всё это одновременно?

Что завтра? Завтрак. Завтракать вдвоем,
и послезавтракать вдвоем, и после
обеда спать с ребенком, если в ясли,
проспав, его решили не вести,
и долго ужинать — до девяти,
до информационной до программы —
что нового? А то, что самый-самый
любимый муж на свете — это ты,
что больше не боюсь ни простоты,
ни старости, что дом — прообраз храма,
что завтра — завтрак.