Ясные лики. Унылые лица.
Первых мало, последних много.
Пап, ты что, не умеешь молиться?
Нужно просто просить у Бога
всё, что хочешь. Но зная меру —
не щенка, не ключи от машины,
а что-нибудь лёгкое. Ну, к примеру,
чтобы все были живы.

Убежит молоко черёмухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей — за то, что не помнит обид,
и очнётся мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь…
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.

Не овец, с холмов гонимых,
не фарфоровых слонов, —
пересчитывай любимых,
постояльцев прежних снов,
прежде сна лишавших, бывших
всех, качавших на руках…
Пересчитывай любивших.
И к утру уснешь в слезах.

Всей музыки, и той не хватит
твоё молчанье заглушить.

1) Я своё отыграла в перетягиванье одеяла.

2) Но есть вещи, которые убьешь тем, что назовешь.

3) Убежать с тобой? Рада бы!
Разделить с тобой кров и путь?
Проще распрямить радугу,
Млечный Путь дугою согнуть,
накормить детей песнями,
победить в кавказской войне:
Разлюбить тебя?
Если бы!
Проще строить дом на волне.
… показать весь текст …

Быть собой — не втягивать живот,
не таить обиду и тревогу,
думать — жизнь прошла, и слава Богу,
верить — слава Богу, смерть пройдёт.

Вспыхнет слезинка радугою
и заискрит, летя.
Горе в стишок укладываю,
как в колыбель дитя.
Песенка льется вкрадчивая,
солнце окно слепит.
Дактилем горе укачиваю.
Всхлипывает. Не спит.

Снежную бабочку-однодневку
убиваю теплом щеки.
Что ты лепишь? — Памятник снегу
прошлогоднему. Снеговики
умирают, как правило, стоя.
Жизнь моя, бесстрашней старей,
ты же знаешь: любовь — шестое
чувство и остальных острей.

Смысл жизни младше жизни
лет на тридцать — тридцать
пять.
Полагается полжизни
ничего не понимать.
А потом понять так много
за каких-нибудь полдня,
что понадобится Богу
вечность — выслушать меня.

Золотко мое, закат,
свете тихий,
кто приносит аистят
аистихе,
кто уносит аистих
в занебесье,
кто диктует музе стих,
песне — песню?

Я их не помню. Я не помню рук,
которые с меня срывали платья.
А платья — помню. Помню, скольких мук
мне стоили забытые объятья,
как не пускала мама, как дитя
трагически глядело из манежа,
как падала, набойками частя,
в объятья вечера, и был он свеже-
заваренным настоем из дождя
вчерашнего и липовых липучек,
которые пятнали, не щадя,
наряд парадный, сексапильный, лучший
и ту скамью, где, истово скребя
ошметки краски, мокрая, шальная,
… показать весь текст …

Мужчина женщине родина.
Мужчине женщина путь.
Как много тобою пройдено!
Родной, отдохни чуть-чуть:
вот грудь — преклони голову,
вот сердце — лагерь разбей,
и будем делить поровну
сухой остаток скорбей.

Ждать награды, считать удары,
сжимать в кармане в часы тревог
ключ от рая — такой старый,
что страшно: вдруг поменяли замок?

Сели визави.
Сразу раскумекал,
что во мне любви
больше, чем молекул.
Виделись? — В раю.
Глазки-то раскрой-ка,
видишь — состою
из любви, и только.

Научиться смотреть мимо.
Научиться прощаться первой.
Одиночество нерастворимо
ни слезой, ни слюной, ни спермой.
И на золоте чаш венчальных,
и в бумажных стаканчиках блядок
искушённый взгляд замечает
одиночества горький осадок.
/вера павлова/
____________________

научилась прощаться первой
закрывать за собой тихо двери
быть ни ангелом и не стервой,
… показать весь текст …

Первый мужик, на которого не потянула.
Первый мужик, на которого не посягнула.
Первый, перед кем, задрожав, подкосились колени
Первый мужик о котором сказала: «Последний».

Я на разлуки не сетую.
Разве в разлуках дело?
Выйдешь за сигаретами,
вернешься — а я постарела.
Боже, какая жалкая,
тягостная пантомима!
Щелкнешь во тьме зажигалкою,
закуришь — и я нелюбима.

Белый идет всем. Черный — только красивым.
Нет не больных тем, если живешь курсивом.
Счастье всегда сэконд хэнд.
И не новей мытарства. Будет и нам хэппи энд.
Или небесное царство.

Там лес и дом, и курочки рябые,
там золото вечернего крыльца,
там голуби жемчужно-голубые
прогули-гули-гуливаются,
там остается непочатой книга,
там на границе памяти и сна
у дедушки и бабушки черника
растет в ногах. А в головах — сосна.

Одиночество — это болезнь,
передающаяся половым путем.
Я не лезу, и ты не лезь.
Лучше просто побудем вдвоем,
поболтаем о том, о сем,
не о том, не о сем помолчим
и обнимемся, и поймем:
одинокий неизлечим.