Эко семя противное! Словечко пикнешь, так язык ниже пяток пришью.

Как она ласкова со мною! Удивительно! Должно быть, она или очень доброе сердце имеет, или очень умна, что через грубую провинциальную кору видит мою доброту. Но как еще я сердцем слаб! Вот что значит очень долго и постоянно заниматься чистой и прикладной математикой. При сухих выкладках сердце скучает, зато, когда представится случай, оно отметит и одурачит математика. Так и мне сердце отметило; я вдруг влюбился, как несовершеннолетний, влюбился до того, что готов делать глупости. Хорошо еще, что у меня воля твердая и я, как бы ни увлекался, из бюджета не выйду.

Большов. Все единственно: ведь портной украдет же. А? Украдет ведь?
Рисположенский. Украдет, Самсон Силыч, беспременно, мошенник, украдет; уж я этих портных знаю.
Большов. То-то вот; все они кругом мошенники, а на нас слава.
Рисположенский. Это точно, Самсон Силыч, это вы правду говорить изволите.
Большов. Эх, Лазарь, плохи нынче барыши: не прежние времена.

Устинья Наумовна. Пожалуй, уж коли тебе такой апекит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней али поподжаристей?
Липочка. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика. И пуще всего, Устинья Наумовна, чтобы не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, господи! А сама-то я нынче вся, как веник, растрепана.
Устинья Наумовна. А есть у меня теперь жених, вот точно такой, как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле.
Липочка. Ах, Устинья Наумовна! Совсем не брюле, а брюнет.

Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.

Для меня невозможного — мало.

Самое тяжкое оскорбление мне — это ваше покровительство.

Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться.

Лариса. Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
Паратов. Что делать, Лариса Дмитриевна! В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
…
Лариса. Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так слез-то бы не было. Бывает это когда-нибудь?
Паратов. Изредка случается. Только уж это какое-то кондитерское пирожное выходит, какое-то безэ.

…Отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела…

— Нам надо поддерживать себя… Пока еще есть кредит… но немного. Подойдет зима; театры, балы, концерты. Надо спросить у матерей, чего все это стоит. У меня Лидия ничего и слушать не хочет, ей чтоб было. Она ни цены деньгам, ни счету в них не знает. Поедет по магазинам, наберет товаров, не спрашивая цены, а потом я по счетам и расплачивайся.
— А женихов не предвидится?

***
Ах он, эфиоп! Вот потеха-то! Приехал откуда-то из Камчатки и прямо женится на лучшей нашей невесте. Видишь ты, у него дела такие, что ему непременно нужно жениться на ней. Какая простота!

***
Поверь мне, что он женится на Чебоксаровой и увезет ее в Чебоксары.

Когда люди сходятся по любви, так они и живут в любви, пока не надоедят друг другу; а когда бедный человек берет за женой большое приданое, так он рад ли, не рад ли, а обязан любить.

Русский человек любит посмеяться над ближним и смеётся безжалостно

Как мужик русский: мало радости, что пьян, надо поломаться, чтоб все видели; поломается, поколотят его раза два, ну, он и доволен, и идет спать

«На всякого мудреца довольно простоты»

Кнуров. Нет, что хорошего; люди посмотрят, скажут: ни свет ни заря — шампанское пьют.
Вожеватов. А чтоб люди чего дурного не сказали, так мы станем чай пить.
Кнуров. Ну, чай — другое дело.
Вожеватов (Гавриле). Гаврило, дай-ка нам чайку моего, понимаешь?.. Моего!

*****

—  Гаврило, сколько с меня за чай?
… Тринадцать рублей-с.
— То-то, я думал, что подешевле стало.
—  С чего дешевле-то быть! Курсы, пошлина, помилуйте!

Лидия. Что вы? Что с вами?
Телятев. Морщинка, вот тут, на лбу; маленькая-маленькая, но морщинка.
Лидия (с испугом). Не может быть.
Телятев. Посмотрите в зеркало! Ай, ай, ай! В ваши-то лета. Стыдно!
Лидия (перед зеркалом). Не говорите лучше! Надоели.
Телятев. Думать не надобно, Лидия Юрьевна; больше всего думать остерегайтесь. Боже вас сохрани! У нас женщины тем и сохраняют красоту, что никогда ничего не думают.

Без товарищев нельзя. Только… женатому… надо будет от них отставать, потому от них добра мало.

Любовь наших женщин какая-то вялая, сонная… А мне нужно жгучей страсти, бешеной, с кинжалом и ядом!