Затянуло небо серой шалью.
Тараторят в ельнике синицы.
Грусть танцует вальс «Немного жаль».
Снегу первый заморозок снится.

Дождь висит гирляндой в паутине,
Белые жемчужины твердеют.
На земле всё больше зимних линий.
Шевельнулись в облаке метели.

Ах, октябрь — излом, граница сна;
День всё раньше опускает шторы.
Как тарелка катится Луна.
Шорох ветра: «Скоро, скоро… скоро».

Накрыло землю лебединым пухом:
Пронзительной звенящей тишиной.
Касаясь белого, по шороху, на слух
Бог в мир проводит настоящее, живое.

В сосновых лапах ветром пойманные перья.
Летят в ладони к нам счастливые истории.
Настало время свет почувствовать… поверить —
Любовь, как рукопись, рождается в безмолвии.

Тишина, как в храме. Облака-иконы.
В круглой чаше солнца плещется кагор.
Золото окладов. Вечность во все стороны.
Крылья. Сосны-свечи. Ветер. Белый хор.

Мир вот-вот раскроется. Бог ведёт рукой.
Поле полотенцем. Звёзды в первом насте.
Крест лучей рассвета. Лепесток… другой.
Тишина, как в храме. Снежное причастие.

Даже овраг кипит. Контуры облаков —
Высохшую кудель чешет горячий ветер.
С неба — из лейки золото — солнечный душ Шарко.
Свет от руки рейсфедером тонкие тени чертит.

Рустом течёт смола по лепесткам коры.
Пчёлы рубахи скинули, рамки сочатся мёдом.
В мокрых камнях озёрных прячутся комары.
Кони, слепней гоняя, тихо шагают бродом.

Лето — в любом мгновении хочется кисти взять,
Носиком мастихина бросить случайный блик.
Щука в реке гоняет сонного карася.
…Август. Гуляет Вечность. В роще кукушка тикает…

Утро. Яблоня пьёт туман сквозь соломинку травяную.
Соловей вышивает холст. Рой готовит пчелиный вылет.
Бог вставляет кусочки смальты в день-мозаику — сам, вручную.
Как мальчишка, росой играя, Ветер пальцем качнул ковыль.

Как пронзительна красота! Всплеск. С виниловой водной глади
Цапля клювом-иглой снимает композицию для балета.
Цепь берёз замерла в мимансе в изумрудно-зелёных платьях.
Первый акт. Золотые шторы. Режиссёр-хореограф — Лето.

Тишина и февральский снег… с отпечатками пальцев Бога —
С неба белая вертикаль, светолинии в наши души.
Сосны в вышитых зимним Ветром ослепительных римских тогах.
Время чувствовать, время видеть, время взять и к себе прислушаться.

Время выделить — что своё, ну, а что карандаш-корректор,
Исправляющий нас в «так надо», в «это принято», «так положено»,
Создающий удобный, «правильный», в подконтрольных границах вектор;
Затирающий «всё ненужное», непривычное, не похожее.

Время крылья свои расправить, и, взяв холст, широченной кистью
Расплескать в нём свои рассветы, и попробовать в них войти!
Геометрия Мироздания не из формул и не из чисел.
Всё, действительно, очень просто… — надо просто Своих найти…
… показать весь текст …

Всё ещё осень, вот только седеют виски.
Северный ветер, как белый медведь тяжелеет.
Хрупкое время становится вязким… другим.
Долгим, задумчивым, словно проварено в клее.

Складками ткань вечеров. Ночи утро съедают.
Рыжее медное солнце, как гонг оркестровый —
Щёлкнет лучом и остывшее эхо гоняет;
Нехотя как-то, в рапиде, замедленно, сонно.

Близок декабрь. Скоро танец метелей. Премьера!
Снег за либретто. Пуанты у хлопьев отбиты.
нУ, а пока всё намёками, тонко, примерно…
Где-то в кулисах Зиме подбирается свита.

Бывают величины — не объять!
«Каким он парнем был», «Мелодия», «Надежда».
Таких бы вовремя почувствовать, понять…
Добуквенно, дословно смысл «Нежности».

Вот он, тот самый человек на букву «Ч»! Таким бы стать!
Так пронести свой крест по этой жизни.
Бывают величины — не объять!
За ними в Вечность улетают наши письма…

После нас остаётся на что мы потратили сердце…
Каждый шаг — это линия в сложный рисунок судьбы.
Кто-то любит, а кто-то в бессмысленных вывертах пенится —
Как гирлянда картонных, пустых, одноразовых, суетных «бы».

Кто-то день изо дня разбегается в небо высокое
Вопреки: «Не взлетишь — твои крылья слабы и довольно малы».
И, представьте, обходит всех тех, кто скользит в него боком.
Звёзды, как ни крути, не достать из-под длинной полы.

Только, душу открыв нараспашку навстречу рассветам!
Тогда всем, даже самым безумным мечтам, уже некуда деться!
Бог таким чудакам добавляет попутного ветра…
Жизнь — узор из мгновений, которые созданы сердцем…

В этом и суть: не тянуть на себя… любить.
Любить не за что-то, не вычищенным реестром.
Так иногда человек помогает жить,
Не напоказ разделяя с тобой твой крест.

Держит в минуты сомнений, когда на грани
Ты, покачнувшись, бросить его готов.
В этом и суть: в человека растём мы сами.
В этом и суть: любовь не игра в лото;

Не картонки с сухими цифрами,
И не то, что удачно выбрал.
Любовь — когда любят тихо…
Когда проигравший выиграл.

Вверх прорасти храмом;
Шатром из поступков, дел.
Как в детстве обнять маму —
Обнять, а не «я хотел».

И также обнять сына —
«Люблю» не всегда в словах.
Слова — элемент грима.
Центр чувства — не голова.

Плечом подтолкнуть брата,
Оставить обиды в прошлом.
Как мало для счастья надо
Без гонок за «я хороший».
… показать весь текст …

Встань и иди, ибо вера тебя ведёт!
Путь по воде — непростая к себе дорога…
Так и находишь истинное, своё.
Так и доходишь (подчас, босиком) до Бога.

Без шелухи, без навешенных ярлыков.
Просто, как есть — где-то треснувший, где-то битый.
Море Судьбы без очерченных берегов…
Встань и иди — дверь всегда для тебя открыта!

Лёд — январский дождь.
Снег — каррарский мрамор.
Что ты в мир несёшь,
То вернётся. Странно.

Бумеранг добра с бумерангом тьмы
По Земле собирают петли.
Куда шар катить выбираем мы:
Кто-то тянет вниз, кто-то светит.

Из белого белые в белое небо творожное
Берёзы морозными льдистыми длинными дредами тянутся.
Шуршит по утрам в тишине береста пересушенной кожей.
На росчерках чёрных тату тонкий мраморный глянец.

Серебряный ветер декабрьский, едва прикасаясь,
Скользит между ними, ныряя то в поле, то в облако.
Бог ходит в своём кабинете с ручными часами,
Ждёт время метели, качая на пальце виниловый рок…

Ноябрьский снег. Всё глубже тишина.
Пронзительней несказанное слово…
А Ветер, оттолкнувшись от окна,
В свинцовых тучах перемешивает олово.

И небо превращается в пломбир.
И Солнце сонное растерянно моргает.
В предзимье белом пропадают ориентиры.
С ладони Бога лепесток… — карниз… Не тает.

Февраль.
На дождь ладонью Бога снег.
Круги пробившейся воды, как многоточия…

Бог сегодня импрессионист —
Охра, кадмий, хром, ультрамарин.
Дождь-бродяга, Ветер-пианист.
Облако закатное горит.

Крупные мазки тяжёлых туч.
Морось жемчуг для росы в овраге сеет.
На холсте на обороте: «Лето. Лучшее».
Не иначе пишет в Пушкинский музей.

Шерстяное небо. Моросит.
Птицы чертят линии случайные.
Закатившись в тучу, Солнце спит;
Небо, как кормилица качает.

Дождь грунтует улицы под снег.
Кубиком брусчатка зашнурована.
Мост Дворцовый грустно смотрит в реку
Цвета полированного олова.

Ангел на колонне Александровской
Крепче сжал ладонью тёплый крест.
Ветер добавляет волнам напуски.
Из окна такси поёт Бернес.
… показать весь текст …

Как будто небо тает светом на руках…
«Прости» из белого становится прозрачным.
Грачи уже расшнуровали облака.
Стоишь и чувствуешь — сегодня всё иначе.

И бьётся сердце, очищая тьму в душе.
И на ладонь скользнула робкая синица.
С морозным хрустом осыпаются клише.
…И очень хочется безмолвием напиться…

Какой закат! Какие силуэты
На фоне тёплой охры Левитана!
По берегу реки гуляет Лето —
Льняные шорты, рыжая бандана.

Вот пробежал взволнованный кулик,
В песке прибрежном оставляя руны.
Берёзы в лёгких шёлковых туниках —
Резные листья-изумруды, косы-струны.

Вот хлопнул сом по зеркалу воды.
Вот пролетела стрекоза, едва касаясь.
Волна смывает тонкие следы,
Ракушка створками край вспененный кусает.
… показать весь текст …