Та тропинка, что помнит босые мои ступни, изменила рельеф и давно подросла травой.
Те деревья, что вдоль той заросшей тропинки пни, до сих пор шелестят над макушкой моей листвой.
Те качели, которые помнят мой детский смех, потихоньку врастают во вздыбившийся бетон.
Но я снова на них, я качаюсь то вниз, то вверх, и их скрип так похож на звериный протяжный стон.
Этот зверь исходил все поля и леса земли, все заросшие тропы хранят его лап следы. Его шерть поседела — а может быть, вся в пыли. Он идёт сквозь туманы — а может быть, просто дым.
Дым сгоревших мостов, сигаретно-смурных ночей, подгоревшей еды, непрочитанного письма, опаленных хвостов, раскаленных костром речей, обжигающий дым, непроглядная злая тьма.
Длинной цепью за зверем ложатся его следы.
Зверь идёт по тропе сквозь скрипуче-качельный вой.
Если слышишь его, если чувствуешь этот дым, просто верь в одну вещь: все тропинки ведут домой.

Утром соскребла с кровати
Я себя не всю.
Целый день хожу в халате.
Вёдра кофе пью.
Только к ночи, я проснулась,
Вроде, до конца.
Что-то злющее коснулось
Моего лица:
Кожа сохнет, шелушится,
Под глазами синь.
Я похожа на царицу
Выжженных пустынь:
Волосы торчат клочками,
Это, вроде, прыщ…
… показать весь текст …

Дети, короче, такие: к пяти годам сносно поют эту песню про Нотр-Дам, ту, где Петкун: душу дьяволу, мол, одам. Не по-русски, в оригинале.
Дети такие, как мы и не представляли.
Любят на табуретке читать стихи, правда на фортепьяно пока плохи, только раз в месяц выходит приличный хит, да и тот о какой-то чуши (а вы попробовали бы лучше). Любят старворз, Простоквашино и блины. Видят цвета, чудеса, домовых и сны. В рамках их лет образованы и умны (но и клевер жевали тоже, в этом, в общем-то, мы похожи). И, как и мы, вы же помните, так смелы, будто бы всё, то что было до них, смели. Будто они — восстающие из земли. Будто они фундамент.
А земля приключилась с нами.
Мы коренеем и проседаем вглубь. Их материал неподатлив и жутко груб. Только во сне полудетский изгиб их губ выдаст их с потрохами (я не выдам их тайн стихами). Дети такие: слушали группу «Queen», знают значение термина «пилигрим», любят Элджея, начос и аквагрим,

клёвые, в общем, люди.
Я думаю, завтра будет.

Сегодня мыслим позитивно: не получилось — да и фиг с ним. Врубай гавайские мотивы. Танцуй под них. Живи и чувствуй. Ищи хорошее в паршивом. Не замечай вокруг плохого. Верни туда, где надо, шило. Пой на бульварах боссанову. Вари какао. Ешь каштаны. Корми французской булкой уток. Пытайся достигать нирваны от ожидания маршруток. Смотри в глаза всем незнакомцам и беспричинно улыбайся всему на свете: небу, солнцу, кондукторам, трамвайным зайцам, кассирам, дворникам, соседке и алкоголикам на лавке, цветку в горшке, тетрадке в клетку, метро с его ужасной давкой.
Пусть жизнь, как муху, бьет газетой. Ты разгляди в ней анекдоты. Сама себе будь ярким светом. Сама себе устрой субботу холодным утром в понедельник. Сама себя достань из ямы. Займи себе немного денег, купи красивую пижаму, ходи в ней целый день по дому, смотри кино и ешь конфеты.
Не замечай вокруг плохого, и мир добром тебе ответит.

Маша пишет в интернете: «у меня букет ромашек» И выкладывает фото тех ромашек в инстаграм.
Комментатор с ником Петя тут же пишет комент Маше: «нищеброд не заработал на цветы для милых дам?»
Оля ставит десять смайлов: три сердечка, три цветочка, рыбку, звёздочку, какашку и зелёный пистолет. Катя пишет: «чота мало. И снимаешь ты не очень. Некрасивые ромашки. Вот, и лайков даже нет».
Света пишет: «сделай это: отделяешь все бутоны, промываешь их от пыли, сушишь, после — в кипяток, и настаивать до ц…
… показать весь текст …

Время менять аватарки на новогодние, время сметать все прилавки в «ашан» и «metro». Время — декабрь. И пусть это время холодное, время настало, чтоб в души вернулось тепло.
Время кидаться снежками и кутаться в шарфики, время для ёлки, глинтвейна, бенгальских огней. Время волшебных чудес для больших и для маленьких. Время летящих на тройке по небу саней.
Слышишь, как тонко и звонко бренчат колокольчики? Видишь, как небо раскрасил огнями салют? Время настало сбываться всему, чего хочешь ты!

Скоро куранты нам новое счастье пробьют!

Луна покраснела, ей стыдно, она нага. Август сплетёт ей шарф из летящих звёзд. Где не ступала раньше моя нога — там налетим, как птицы, настроим гнёзд, будем в них жить, по сезону легко бросать, не забывая стирать за собой следы.
Вечером выпала утренняя роса. Пар от асфальта немного похож на дым. Город лежит, как объевшийся старый кот. Смотрит, прищурясь, на красный фонарь луны. Люди, как птицы, котам объявив бойкот, валят из города, области и страны. Люди мигрируют к тёплым большим морям. Шумные стайки сбиваются в самолёт. Время замедлилось где-то до сентября. Время — ещё один сытый довольный кот, ловит луну, будто лазерный красный луч, только пушистые лапки проходят сквозь. Голой луне дали платье из плотных туч, время ее не поймает теперь за хвост.
В небе, расчерченном струнами проводов, с красной строки лунным светом написан путь. Тысячи букв и как минимум сотня слов.

Нужное — подчеркнуть.

Где-то в далёких странах идёт война, пули свистят и от взрывов земля дрожит. Тут по тв передача была одна, в ней говорили, как больно и страшно жить, Маша смотрела, и вот уже третью ночь Маша не может нормально теперь заснуть.

Маша ждёт сына из школы и варит борщ. Маша надеется: выживем как-нибудь.

Кто-то в серьезном и очень большом НИИ вычислил, что где-то в космосе есть дыра. Маша смотрела об этом какой-то фильм, только не очень главное поняла: то ли дыра нас затянет в себя совсем, то ли всё будет вовсе наоборот.

Машу волнует, чтоб сын с аппетитом ел. Всё остальное как-то переживёт.

Кто-то придумал какой-то крутой стартап. Кто-то другой одиночный провёл пикет. Маша для сына готовит мясной салат и пришивает к брюкам заплатку в цвет.
Кто-то бастует, кого-то везёт конвой, акции, санкции, что-нибудь там ещё.

Сын по контрольной пятерку принёс домой. И это значит, что всё будет хорошо.

Я видела сегодня девчонку в мини-юбке. Она стучала шпильками по льду. Такая униформа мне видится поступком и манифестом: «Эй! Весна! Я жду!»
Еще мотоциклисты. Со стёклами на шлемах, покрывшимися тонкой коркой льда. У них весна, и точка. Какие-то проблемы? У них и аргумент есть — календарь.
Коты кричат. Но это, возможно, от мороза. Грачи друг к другу жмутся, офигев. Все просто спят и видят во сне метаморфозы: весна включает таймер на прогрев, и мир стекает в лужи. А мы по ним — на шпильках. И мотоцикл скрылся вдалеке.

Но, как обычно в марте (пора бы и привыкнуть), весна застряла в пробке на Щелчке.

Я бы об этом спела, да не умею. Помнишь тот год, когда лето не наступило? В небо летели стаи воздушных змеев, пятки стучали по серой дорожной пыли, птицы летали ниже пятиэтажек, розы помёрзли и яблоки не созрели,
мальчик сложил в самолёты пятьсот бумажек. Чтобы был флот. Чтоб они далеко летели. Он забирался на башни и на деревья, на чердаки и опасно косые крыши, он запускал самолёты и свято верил, что адресат, получив их, ответ напишет. Он проверял ежечасно почтовый ящик, дважды в неделю исправ…
… показать весь текст …

А мир вокруг кружился колесом, и водостоки вверх дышали паром. Такая, полуявь и полусон.

Семён то шёл, то полз домой из бара.

Казалось, что он в сказочном лесу: вокруг летали маленькие эльфы, волшебный порошок свербил в носу, и след тянулся алкогольным шлейфом.

Семён себе казался королём. А город был ему подвластным царством. И все таким прекрасным было в нем! И сам Семён был дьявольски прекрасным!

А мимо по бульварному кольцу неслись в каретах пьяные принцессы. Хлестали больно ветки по л…
… показать весь текст …

Смотри, я снег. Я выпала вчера. Не за окном. Я выпала, как карта. И ты теперь — та самая пчела, что в улей не успела, и до марта тебе со мной пытаться выживать, теряя по пути багаж и душу.
Ноябрь положил на крыши ват, тебя при этом позабыв снаружи, и это значит — всё почти прошло. В том смысле, что вне улья-то без шансов.

И тут тебе, внезапно, хорошо. Да так, что ты — смешно! — как будто счастлив.

И ты летишь пчелой меж белых пчёл, они похожи на зефир маршмеллоу, и думаешь, что в целом — хорошо. Вот только осень — это не о белом.
Придёт зима, я стану с ней зимой. Наемся мандаринами с шампанским. И ты как раз такой сегодня мной слегка безумен и как будто счастлив. Весной растаю, летом расцвету, швырну на пике всех назад за парты, ты разглядел во мне сейчас не ту,

Я осень. Я закончусь послезавтра.

еще два дня… меньше, чем два дня…

Вот уже трое суток валялся с совестью. Это как с гриппом. Лежишь и все кости ломит.

Сбили во вторник пса, на огромной скорости. Скорость не сбавили. Он даже видел номер. Видел и пса. Там без шансов на выживание. Дальше поехал и сделал погромче новости.

Вот уже трое суток он на диване, он лечится коньяком от зудящей совести.

Ездил смотреть, оттащили ли пса к обочине. Пса не нашёл. Не искал и того водителя. Да и зачем? Чтоб приехать и дать пощёчину? Глупо, опасно и даже не поучительно.
Дума…
… показать весь текст …

Тут на повестке дня азиатский вирус. Люди боятся посылок с алиэкспресса. Был за январь пару раз несерьёзный минус в нашем по общим меркам морозном месте. Вирусы дохнут при низких температурах. Может, не все, но какие-то стопудово. Нам этот вирус к рынкам подвозят в фурах. Вирус в палатке «свежий кебаб и донер», вирус цветёт цветком на пучке укропа, вирус на крашеных в цвет «леопард» лосинах. Мы уязвимы для вируса, как Европа, в этом сезоне на рынках такие зимы.

Там будет вспышка, потом разрастё…
… показать весь текст …

Однажды мы уйдём за горизонт.
И (кто бы мог вообще поверить в это?) н
Наступит нескончаемый сезон
Цветущего безоблачного лета.
Нам просто нужно это представлять
В деталях, будто в текстах договоров:
Вода пускай всегда плюс двадцать пять,
И фикус каждый метр в коридорах,
И горничная — фиг с ним, через день.
И шведский стол. Но главное — чтоб море.
А окна выходили чтоб на тень,
Но дверь открой, и солнце в коридоре.

Ещё бы хорошо, чтоб интернет.
… показать весь текст …

Выли двое: собака и ветер, соревнуясь, кто может громче.
Был осенний, промозглый вечер. Бесконечный, и даже дольше. В нем о солнце забыло небо, будто век оно не всходило. Гнулся тополь, как тонкий стебель. Ветер выл, и собака выла.
С ветром тополя бой проигран: как сорняк, оторвался с корнем. Цепь собачью он корнем вырвал. Та рванулась, себя не помня, через ветки, забор, и дальше. Через этот промозглый вечер.
А в московской квартире — мальчик. И почти не заметен ветер.
Он лежит, но ему не спится…
… показать весь текст …

…об этом нельзя, нельзя, нельзя забыть. И по-другому я чувствовать не умею..

Я спрашивала деда о войне. Молчал, курил в затяжку до окурка. Лишь бабушка сказала как-то мне:
«А что о ней… война ведь, внучка, сука». Смотрела мне куда-то за плечо. Я обернулась — никого там, пусто. Я клянчила: «ну расскажи ещё!» Возможно, теребила тем их чувства.
Но, кроме слова «сука», ничего за много лет от них я не узнала. И время деда с бабкой унесло. И много войн с тех пор отгромыхало.
Я видела их сквозь телеэкран. Мой дом всегда стоял под мирным небом.
И сын меня спросил недавно: «мам, ты можешь рассказать про День Победы?»
Я долго говорила о войне. О Гитлере, о питерской блокаде. Всё крепче прижимался сын ко мне, и страх в его читался детском взгляде.
«А с нами не случится, как тогда?» — спросил он, сжав покрепче маме руку.
И я пообещала: никогда.
Пока мы помним, что война, сын, сука…

Раньше ведь как было: всё было в рамках приличия. Девочки в юбочках, мальчики в брюках со стрелками. За достижения — премии, знаки отличия. А преступления были, но больше всё мелкие: кто-то кому-то по пьянке нахлопал по чайнику, кто-то украл у кого-то цепочку с кулончиком. Умные люди всегда выбивались в начальники. Дети писали в тетрадях красивейшим почерком. Здравницы, кузницы, пенсии, образование. Распределение, практика, кооператив. График, стабильность, во всем и везде — процветание. Ленин б…
… показать весь текст …

Вечер повисает пиджаком на спинке стула. Вечеру не выбраться из склепа этих стен. Завтра будет снова неказистым и сутулым. Завтра снова будет житься тот же самый день.
С каждым разом копия становится бледнее. Каждый день вчерашнего болезный брат-близнец. День, день, десять тысяч дней, ты все преодолеешь. День прошёл — и жизнь прошла. Не жил — и молодец.
Смерть повиснет пиджаком на стуле у кровати. Сонм сутулых завтра исчерпает свой лимит. Если не сказать сегодня всем сутулым «хватит», рано или поздно ксерокс жизни победит.
Потому давай скорей ваять оригиналы, вешать их на стены в разноцветных паспарту. Чтоб не осознать потом, когда-нибудь в финале, что копировали жизнь мы каждый день не ту.

Мама не любит папу.
Папа не любит маму.
Я подрасту, и тоже
любить никого не стану.

Ночью опять ругались.
Думали, я не слышу.
Ветки в окно стучались,
дождик стучал по крыше,
мне было очень страшно.
Я потихоньку плакал.
Не помогала даже
плюшевая собака.
Как-то уснул. Приснилось,
… показать весь текст …