как-то незаметно я остался совершенно один в этой жизни. ко мне приходили ненадолго, о чем-то растерянно молчали, а потом уходили навсегда.

… наша картина мира ошибочна в том, что те мысли, которые приходят каждому из нас по ночам — всего лишь результат небольшого сбоя в программе, написанной неизвестно кем… Примерно так это выглядит. Избавление от вопросов, на которые нет и не может быть ответа. Ведь именно эти вопросы и делают нас больными.

Почему вы молчите? Потому что ты слишком красива, думаю я. Потому что, думая о тебе, я начинаю ненавидеть свою жизнь. Потому что ты горное озеро, мимо которого я должен пройти и ни разу не оглянуться.

… В конце концов, я начал думать, что одиночество — это просто болезнь. Врожденная. Вроде детского церебрального паралича. Или порока сердца. Если родился больным, так больным и проживешь. И ни одно светило медицины тебе не поможет. Так что лучше с самого начала смириться. Иначе отчаяние высосет все силы. Я болен одиночеством. Болен неизлечимо. Я легко узнаю таких же людей. У нас одинаковые симптомы. Они не умеют долго хворать и всегда знают, чем можно заняться в плохую погоду.

И ещё страх. Страха было очень много. Он заполнял меня… Если бы его можно было продавать, я заработал бы неплохие деньги.

Свою судьбу мы выбираем сами и несём ответственность за свои поступки. Каким только дерьмом не забиты наши головы…

И никому не придёт в голову спросить, что я чувствую, когда летней ночью смотрю на двух мерцающих в темноте светлячков. Или когда слушаю шелест ветра в зарослях тростника туманным осенним утром.

Неизбежность смерти заставляет тебя быть хоть в какой-то степени человеком.

Бессонные ночи — это время чистого ожидания.

Кто‑то плывёт поперек течения. Дело вовсе не в мужестве. Дело в усталости. Настоящая усталость породила больше героев, чем мужество.
Я не собираюсь в герои. И не хочу быть отступником. Просто слишком устал быть как все. Это тяжёлый труд. Многие не замечают этого. Многих убивает стремление быть как все. Понимать это страшно. Не понимать — глупо. Ловушка.

Индивидуальность в наши дни воспринимается хуже, чем сексуальная связь со школьницей. Свобода выбирать — привилегия изгоев.

После японцев самые сумасшедшие в этом мире русские.

Смотреть на неё — всё равно что, сидя в пахнущей смолой и свежими водорослями лодке посреди предрассветного моря, наблюдать за тем, как из-за мглистого горизонта выплывает янтарный диск солнца. Или взойдя на вершину горы, увидеть вдруг маленькое горное озерцо с прозрачной бирюзовой водой, обрамлённое камнями, покрытыми ослепительно-белым снегом… И знать, что больше никогда ты этого не увидишь.

Каждый из нас моральный эксгибиционист, который ждёт не дождётся возможности скинуть всю одежду и предстать перед другими в своей отталкивающей душевной наготе.

Наши слова — отравляющие вещества высокой активности, наши мысли — концентрированная кислота, разъедающая мозг.

Знаешь, в чем особенность больших проблем, приятель? Они всегда решаются сами, эти с*чки. Чем больше проблема, тем меньше тебе нужно суетиться. Такая вот хитрость, парень

Никто из нас не чувствует и не переживает по-настоящему. Свои эмоции и впечатления мы привыкли фильтровать, чтобы отбросить всё ненужное и оставить только то, что соответствует нашему представлению о хорошей картине или книге…

Необычное, пусть даже и желаемое, очень часто заставляет нас устрично захлопнуть створки … Мы давно превратились в моллюсков. Мы можем быть открытыми, только пока вокруг все спокойно и привычно. Любое отклонение от правил воспринимается как угроза самому существованию.

Можно, конечно, попытаться уговорить ее на секс… Только после того, как я ее уговорю, придется еще уговорить себя.

Эволюция, которая сделала нам такой экстраординарный подарок, как физическая смерть, позаботилась о том, чтобы мы получили представление о ней ещё при жизни. Она дала нам сон как своеобразную модель того состояния, к которому мы стремимся от рождения. Если ты сталкиваешься со смертью каждую ночь, должен перестать бояться этого состояния, привыкнуть к нему. Это даст тебе возможность сосредоточиться на более важных делах, чем бестолковый страх перед неизбежным концом.