Удивительная способность зла — бесконечно менять свои обличья, каждый раз выступая то в миленьком девичьем платьице, то в шкуре мимимишного ягнёнка, то в образе доброго доктора Айбодулиттла. Зло знает, что будет опознано, ну, по крайней мере, наиболее прозорливые догадаются довольно скоро — однако у него будет временной зазор, в котором можно реализовать свои самые нескромные желания.

Малоизвестный у нас американский философ Charles Stevenson заметил, что фрейдизм — подобие замкнутой системы, способной сопротивляться любым нападкам и обвинениям в свой адрес исходя из своей же концепции бессознательного.
Проще сказать, нападаешь, критикуешь — значит, не только стремишься замолчать, подавить свою истинную мотивацию, но одновременно навязываешь своё подложное видение окружающим.
Вполне научная максима «Все мужики козлы» даёт право носительнице этого драгоценного знания быть сколь угодно безнравственной, поскольку в приведённом высказывании есть максимально возможное оправдание этой безнравственности, которая, в свою очередь, теряет негативную коннотацию и превращается в норму поведения.
Это и есть идеология — безупречная «в своём круге» система мировоззрения, «правда для своих пацанов».

Хочется, если честно,
Или трагично, или смешно,
Ну, хотя бы из двух одно,
Лучше совместно.

Если ни то, ни то,
Это что-то из мира животных.
Явно стесняясь спазмов зевотных,
Выйду в фойе, получу пальто,

Да и пойду, восклицая публично
Что-то вроде «Умррри, коварррная!»
Наверняка бездарно,
Но и смешно, и трагично.

В гениальном рассказе безумного визионера Роберта Шекли The Petrified World (1968) психотерапевт заявляет главному герою банальное:

«Но, видите ли, я не могу их (доказательства реальности этого мира) предоставить… Природа мира очевидна, но недоказуема».

«Очевидность — недоказуемость». Всем известно, что усреднённое значение ускорения свободного падения — 9,80665 м/с². На экваторе чуть поменьше, на полюсах чуть побольше.

Но никому на всём белом свете не известно, почему величина этого самого ускорения именно такова. Просто её взяли, высчитали, и всё. Иначе говоря, нам известны показатели значений, но не сами значения.

Мириады цифр, которыми мы успешно манипулируем, имеют лишь практический смысл. Смыслы фундаментальные нам недоступны вовсе.

Последний раз это было лет тридцать назад; пьяненький Н.З. в шесть утра, стоя под моим окном, выходящим на Елизаровых, блажил «Иванов, выходи!» Я даже проснулся, спешно оделся и вышел.

С тех пор больше никто, пусть даже пьяненький. То, что когда-то несколько раздражало, сейчас вызывает (по крайней мере, у меня) тёплые чувства. Должно быть, потому, что нынче это и вовсе непредставимо: как же так, какой-то хам посягает на святая святых, мою частную жизнь, нагло нарушая мои планы?

Мы друг друга давно уже вымуштровали, выхолостили, и сами не посягаем, и другим не даём. Хотя что у нас там за планы? Хня какая-то.

Я то ли со смехом, то ли с горечью, но уже привычно реагирую на замечательную особенность, присущую большинству людей: их т.н. «любознательность», желание постигать новое, имеет некий предел, разумеется, совершенно индивидуальный.

До этого предела у человека горят глаза, он задаёт вопросы, спорит, уточняет, пытается сам развивать те или иные идеи.

Но после пересечения этой невидимой границы человеком овладевает животный страх. Он вдруг понимает, что развитие новых представлений и идей угрожает его состоятельности, балансу сил, он оказывается на «территории» без привычных вешек и указателей.

Человек с радостной агрессивностью подаётся «назад», на обжитое и понятное, — далее говорить с ним совершенно бессмысленно.

«Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции» (Theodosius Dobzhansky, 1900−1975)

Вообще говоря, смысл — это нечто отдельное от сущности. Джомолунгма не имеет никакого смысла, это альпинисты его изобрели. Слепого человека бессмысленно спрашивать, какого цвета обои наклеить в его комнате.

Биология не имеет никакого смысла до тех пор, пока она не ответила на вопрос оправданности и целесообразности существования биологических организмов. Как они развиваются в дальнейшем — дело третье, это лишь технология, но во имя чего?

Думаю, Феодосий Добржанский задумывался над этим, только, как и большинство учёных, он предпочёл завести глаза и устало покровительственно молвить: «Нууу, братец, это демагооогия…»

Мне кажется, самое безнадежное, что можно сделать с человеком — это при всей его ведомости, подражательности, зашоренности, неумности, убедить его в том, что он наделён свободой воли, собственным мнением, уникальностью-самобытностью и прочими удивительными качествами.

Нетрудно догадаться, что убеждать его в этом долго не приходится, но вот обратного хода у этой процедуры нет. К тому же власть в любой «демократической» стране делает всё возможное, чтобы таких «самобытных» и «уникальных» было как можно больше. Тщеславие, подпитываемое своевременными поглаживаниями, творит чудеса: ведомость-то, несмотря на «собственное мнение», никто отменять не собирается.

Говорить с такими людьми незачем и не о чем; впрочем, они-то ужасно любят поговорить.

На прощание монету
Брось в беспамятную Лету,
Чтоб когда-нибудь вернуться,
Чтобы снова окунуться,
Нахлебаться до икоты,
На вопросы «Где ты? Кто ты?»
Улыбаться, отвечая:
«Я не помню, я не знаю».
И, пасясь в кустах дурники,
Бестолковый и безликий,
Безымянный, беспечальный,
Бесприютный, безначальный,
Проведёшь свой отпуск краткий,
Соберёшь свои манатки,
… показать весь текст …

Прочитай вот эту книгу.
Как по мне — так бесподобно!
Не смогу тянуть интригу:
В ней изложено подробно

Как с тобою жили-были,
(Надо ж было так стараться!)
Как ругались, как любили,
(В книге много иллюстраций)

Как друг другу надоели,
Ныли, выли, обижались,
Как терпели еле-еле,
А потом и разбежались.
… показать весь текст …

Когда говорят: «Не надо меня встречать»,
На самом деле очень хотят, чтобы встретили,
Но больше того не хочется никому докучать.
Ох уж мне эти наши тихие добродетели…

Когда говорят: «Не надо меня провожать»,
На самом деле куда как хотят обратного,
Но больше того не хочется никого понужать:
Глядишь, и отбились после увещевания троекратного.

И встречаем, и провожаем, будто стыдясь чего-то.
И встречаемся, и провожаемся, будто бы в чём виноваты.
Впрочем, скоро уже забудутся странные эти заботы.
И встречать уже некого, а те, что были, давно уехали, похоже, что без возврата.

Обратимся к одной пугающей теме:
Лучше уж одному, чем не с теми.

Рассмотрим проблему, как говорят, объективно:
Одному — страшно, не с теми — противно.

Причём противно настолько, что сносит башню,
И кажется, что уже ничего не страшно.

Ну, да, в отупляющей неполноте
По-прежнему ждёшь: вот явятся те,

То-то задышится полной грудью,
Эк' зашумит кругом многолюдье.
… показать весь текст …

Уж так разжалоблю коллекторов, —
Сиротка, дескать, и калека,
К тому же, жертва вивисекторов, —
Что те почтут меня коллегой,

Опустошат свои карманы,
Вручат, стесняясь, что немного,
Затянут дружно «За туманом»
И удалятся колченого.

Я ж, несмотря на чувства братские,
Пробормочу им вслед, наверное:
Что за коллекторы дурацкие,
Какие ж, право, легковерные.

Гром среди ясного дня:
Вот бы тебе — меня!

Будто ты раньше не
Бредила оным во сне?

Будто старушка-мать
Чуть не свела с ума,

Сватая дни и ночи,
Имя моё пророча?

Будто бы твой жених
(Или один из них)
… показать весь текст …

ТО, ЧТО НАДО

Напал на довольно необычный справочник, «Словарь сокращений смыслов русского языка». Всем известно нечто подобное, то есть «Словарь сокращений русского языка», где расшифровываются всевозможные аббревиатуры и т. п. Но в данном случае речь идёт о принципиально ином: об упрощении смыслов тех или иных слов и понятий. В наше непростое время, когда информационный шквал сносит всё на своём пути, подобный словарь — незаменимое подспорье для всякого любознательного человека, а уж для молод…
… показать весь текст …

LIFE WAS NOT LIKE A BOX OF CHOCOLATES

Как в своё время сказал Афанасий Фет,
«Жизнь совсем не похожа на коробку конфет;
Все наблюденья свои и прозренья свои подытожу:
Жизнь вообще ни на что не похожа.

Лишь тупорезы всяческие и придурки,
Речи произносящие и кропающие брошюрки,
Всюду ищут подобия, всё бестолково низводят
До эдакого чего-то, как бы как будто вроде.

Просто они иначе и сами понять не могут,
Про «объяснить другому» — ах, не смешите, ей-богу.
… показать весь текст …

Вдруг одному из нас
Что-то попало в глаз.
Только кому конкретно?
Кажется, мне? Да нет, но
И не тебе, похоже.
Так почему всё же
Слезоточенье взаимно?
Пыльно? Слепяще? Дымно?
Больно? Невосполнимо?
Что ж, на прощанье — снимок
В память того, что кому-то из нас
Что-то случайно попало в глаз.

Замок не давался. Вызвали мастера,
Открыли. Вошли в молчанье смятенном.
«Всё будет хорошо» чёрным фломастером
Были исписаны все стены.

Три года хозяина не видел никто.
Письменный стол. Пыльная ваза.
Вешалка. Куртка. Пиджак. Пальто.
Тетради, исписанные тою же фразой.

В какую дверь, не простившись, ушёл,
Или умчал на Тянитолкае?
В той ли стране он, где всё хорошо?
Что за страна такая?
… показать весь текст …