Никогда не думай, что так будет всегда.
Миша Редкий, прикручивал специальным импортным ключем, новенькие колеса к только что, приобретенной праворульной японской 20-летней машине, цвета «серая мышь», в машине лежал видеомагнитофон, пачка оригинальных жевательных резинок США из магазина «Березка», приобретенных им по случаю конвертации банковского рублевого кредита небольшой суммы, полученной им в банке, в узбекские таньги и обратно в доллары. Сама операция ничего не значила, но сам факт, что Миша стал капиталистом, его необыкновенно радовал и лучики его глаз блестели, отражаясь в лужицах мокрой Москвы. От этой сделки, он получил неплохую, на то время сумму, на которую все и купил, да еще ему удалось набрать у фарцовщиков разного алкоголя, включая первоклассный итальянский мартини и шотландский виски.
Поставив колеса на нужное место, он позвонил Володе
— Привет, Вова, сказал он утренним голосом, спишь придурок. Жизнь проспишь. Кто рано встает, тому Бог дает. Давай вставай. — Было около 7 утра.
— Сам дурак, — злобно огорченно промямлил Вова, я еще сплю, ничего я не просплю, че надо?
— Я, че думаю, может, это закосим на дачу, у меня предки отвалили за кордон, на научную конференцию, куда-то в Швейцарию. Дача свободна, дифченок возьмем?
— Нет проблем, — Вова, открыл глаза, почувствовав запах алкоголя и пьяного женского тела.
— Давай, на сборы, даю 2 часа, и не забудь помыться и принять душ, будем делать из жизни праздник — сказал Миша
— А как это делать? Итак праздник — «Перестройка», Горби, космонавты на Луне — куда больше? — удрученно промычал Вова
— Ты точно псих, какой в ж… Горби, нам то, че от этого, я вот буржуем стал. Теперь будем строить капитализм в отдельно взятой улице и дворе — отрезал Миша.
— Как это? Я все проспал… ладно расскажешь потом… я побежал набирать коллектив единомышленников по научным изысканиям в области пертурбации сознания мышления быдла, превращающегося в скотов путем отмывания денег и промывания мозгов другими — выпалил Вова
— Ну, ты загнул, ладно, через пару часов у тебя, будьте на мази, сразу едем… до встречи, ЧАО — Миша бросил трубку.
Тогда еще не было мобильных телефонов, поэтому Миша звонил из телефонного автомата, в голове звучал пинк флоид — песня Money, а он думал, как же все-таки они не правы, деньги так много значат для населения мира. Можно например, отправить часть денег на развитие, улучшение страданий пенсионеров, превратив их жизнь в рай, изгнав из ада, в котором они живут в России. Можно построить самый большой детский Дом-Сад в мире, так как у нас почти 5 миллионов бездомных детей. Вспомнил фильм Республика ШКИД (Школа имени Достоевского), в голове затрындел вопрос: а почему Достоевского?, во бред!, токо сейчас понял Миша, Достоевский, видимо очень сильно любил детей, слезы навернули свои обороты на его глазах, прорезавшись в красные жилки и тут же прекратили свой путь. Жалко, что у меня нет столько денег, вот бы я сделал школу, да такую, но назвал бы ее, ШКИЧ — (школа имени Чегевары.) Так лучше, Достоевский, ну, никак не вяжется с детьми. Он вспомнил эпизод из фильма, когда еще, окончательно, не спившийся «мамочка» воровал то, что ему «не нравилось».
Спустя 15 лет, после этого великолепного дня, Миша случайно встретит его с гитарой, на набережной Севастополя, Саша Кавалеров — «мамочка» будет пить с Мишей Крымскую «Мадеру» и болтать ни о чем, потом по пьяни, скажет ему в шутку — «Гад, ты Костя Федотов.» Да, подумал, Миша, быть «сексотом» среди любящих тебя людей, подло, мерзко и отвратительно, тем более красть у них, или делать что-то за деньги, например — любить, тьфу, чуть не вытошнило его прямо в машине, ему показалось, как интимные отношения стали чем-то съестным, ну типа «булочка с маком» или «сало с чесноком», выбрал то, что нужно, заплатил и насладился — блевотина, заругался, он прямо в машине, настоящая блевотина, ненавижу мир — Миша резко затормозил, голова закружилась, он вышел из машины, присел у колеса, обхватил свои черные волосы кудряшками, мощными волосатыми руками, и его стошнило на колесо.
Он подкатил к дому Вовы — своего приятеля. Небольшой 4-хэтажный дом находился во дворах в центре Москвы. У Вовы была пятикомнатная квартира, жена и ребенок, но это не мешало ему иногда отправлять свои, разного рода потребности, вдали от жены. Нет он не изменял ей, просто таким образом, пытался сохранить семью, любовь и дружбу, при этом ему казалось, что мир настолько грешен, что его грехи в общей массе — ну, как капелька воды в океане, нет, нет… меньше, — так он говорил друзьям, оставаясь наедине с бутылками и знакомыми девушками.
— Привет дифченки, — улыбаясь, зашел Миша, — Готовы Вовы? — заржал, как обузданный жеребец, Миша
— Готовы, придурок, ты че вырядился как на парад ветеранов Половецких войн (10−11 века) — гыготнул Вова
— Я че? — это дурацкое выражение Мишы — было его коронной фразой, — я ниче, я, это, просто так.
На Мише был пиджак «КОРНЕЛИАНИ», светлого, бежевого цвета, ярко-красный галстук на желтой рубашке, на ногах были коричневые ботинки «Bally», одетые в брюки синего цвета, со стрелками. Вид был потрясающе неординарный, такого позволить себе не мог никто. Красные носки в полоску, специально торчавшие из коротких брюк, придавали особый шарм. Мишу радовал его детско-дорого, изысканный и шутливый наряд.
Дача находилась недалеко от Москвы, Миша сам, тоже жил прямо в центре на Тверской, так получилось. До дачи, в те 90-е они долетели за час, это по Рижскому шоссе — а до там дачи Академии наук, прямо на берегу реки Москвы.
Приехав, они начали готовиться к пиру на весь мир. Знакомых девушек звали Клеопатра и Ардемия. Забавно кружилась и покусывала мошкара, а дым, от углей для замоченного самими ими, шашлыка, слегка дурманил головы комарам, при этом у комаров крутило носы, но они все равно прокалывали кожу людей, чтобы насладиться кровушкой. Они не считали себя вурдалаками, но занятие их было упревое и они знали об этом… Опьяненные от крови, они становились забавные, они кружились друг с другом обняв за талию своих подруг с воздушном танце, при этом жужжание не было уже так зловещим, ведь кровь, которую пили комары, была наполнена алкоголем, и это было самое главное для группы комаров, устроивших свой пикник в приезд бодрой группы людей на берег Москва реки. Шашлык доедался, водка и мартини с виски сделали свое дело. Миша увидел вокруг себя не людей, а больших комаров, только они сосали не кровь, а спиртное, кто из бутылок, кто из стаканов.
Вечерело, туман набросившийся на едва двигавшуюся реку таял и превращался в различного рода предметы. Миша взял Клеопатру за руку, рука была мертвая и безжизненная, было такое впечатление, что это труп. Он взглянул в нее, пьяными влюбленными глазами, как на дно бутылки, но там ничего не было, было пусто.
— А, хрен с ним — подумал Миша, — наверное я или недопил, или новая, замененная Богом, Клеопатра, наверное Бог не предупредил меня, — она, не человек, а комар или упрь, он ущипнул себя за ногу, потом достал иголку, нет булавку, которые вечно были с ним и уколол себя, потекла кровь, но ему не было больно. Мир обрушился, мертвая девушка, без души и сердца, но говорит и ругается, улыбается так мило, краснеет иногда, но холодная, как айсберг. И на хрена мне это — подумал Миша, какого черта. Он налил себе стакан виски и опрокинул его в себя, нутро загорело — голова стала мертвой. Теперь ему было все равно, почему Клеопатра такая холодная и безжизненная, его душа улетела, ее больше не было, он был бездушен и также заразился от нее мертветчатиной.
— Миша, я очень хочу быть с тобой, но я еще не разобралась, — люблю я тебя или нет, поэтому я такая и я боюсь ошибиться, поэтому сначала ты подаришь мне швейцарские часы, потом я разрешу тебе один поцелуй, — сказала Клеопатра, потупив, скоромно и лукаво улыбаясь, глаза в лесную траву
— Конечно, я люблю тебя, ты моя душа и сердце, пьяно проговорил он, понимая, что у Клеопатры реально было все, для того, чтобы ее любили. Джинсы и кроссовки, невероятной чистоты глаза, легкий румянец на щеках. Да, подумал Миша, да… И поднялся. Его не «штормило», он моментально протрезвел, поняв всю продажность жизни.
А в это время Вова и Ардемия, голышом гоняли туман в реке. Они были пьяны, было темно, поэтому этот нудистский забег был весьма точным и прекрасным. Голые молодые тела мелькали, в тумане, как рыбы, выскакивающие из воды, глотнуть воздуха.
Очнувшись, Миша понял, что он в камере, было немного сыровато и он был в одиночке. Раньше ему представлялась возможность бывать в КПЗ и он знал, что это. Пришел следователь и сказал, что он в следственном изоляторе прокуратуры и предложил стать «сексотом» и написать на всех, все что он знает, даже того, что нет. Ему светила «пятнашка» за узбекский валютный трансфер. Он стал писать, как Лев Толстой «Войну и Мир», получилось чуть меньше. Следователь — милая женщина по имени Аполинария Викторовна Святая, сказала, что его книга должна быть толще «Войны и мир» Толстого, тогда ему могут дать меньше 15-и. Миша старался изо всех сил, он вспомнил, как сек его отец бил, и что его надо поставить за это к стенке, вспомнил мать, которая ругала его матом, за это он предлагал посадить ее в тюрьму за нецензурную брань, брата, в соей книге, он приговорил к 10 годам лишения свободы в местах, отдаленных от северного полюса на 1 км, за то, что тот, в детстве дал ему подзатыльник. Вспомнил он и Вову, Вове он, инкриминировал бесплатное получение, им алкоголя, что каралось, по его меркам 3-мя годами колонии общего режима.
Следователь вызвал его на очную ставку, в комнате уже были Вова и его брат. Аполинария Викторовна, почему-то все время подмигивала брату и Вове, Мише нет. Он заметил это, хотя на ней были роговые очки, коричневого цвета.
-Ну что, Вова, вы пили Мартини бесплатно, получали ли какие-нибудь деньги от Михаила? — и подмигнула ему
-Нет, сказал Вова, — мигание глазами следователя означает, не говорить да -Хорошо, Владимир, так и запишем, — не брали денег, не пили с ним Мартини
-Кирилл, а вы давали подзатыльник своему брату Михаилу и подмигнула ему с частотой 10 миганий в секунду, видимо это означало полный абсурд содеянного Кириллом — братом Михаила
-Нет — сказал Кирилл — чмо он, я его крышевал по полной, а это его маза, его рамсы попутали, лярвы шепнули — «бабло мыть», он повелся — сказа на жаргоне он, что означало, что Миша сделал глупость
-Хорошо, — так и запишем, не делали, Аполинария Викторовна, понимая, что Мише все равно уже не увидеть Клеопатру долго, — но, все равно, почему-то улыбнулась золотым зубом-коронкой. — Увести, остальные свободны.
Вова и Кирилл вышли на улицу, проходя мимо веселого полковника — дежурного на пропускном пункте, пропускавший их в здание, так же улыбался им, понимая, что их пронесло мимо «сексотовских» измышлений. При входе он сказал им одну фразу
-Желаю вам, выйти назад. — при этом заржал, как жеребец.
Вова и Кирилл бегом побежали от этого здания, недалеко стоял ларек, купив 2 бутылки водки, без закуски и воды, они «винтом» влили в себя содержимое этих сосудов.
… Жизнь продолжалась, набирая обороты, обороты, обороты небо, солнце, все радовало их, все от грязного асфальта до неулыбающихся людей на улице…
2014 04 28
SCHNE