А ценность жизни всё виднее,
когда с теченьем дней
друзья прохладней и вернее,
ровесники мудрей.
Сильней горчит живая влага,
когда осталась треть,
и невесёлая отвага
нужна, чтоб пить и впредь.
Но в золотой кленовой дрожи
с безлистьем впереди,
кто на земле кого моложе —
не разобрать, поди:
листва ль корней, листвы ль коренья,
и — дальше, до конца —
… показать весь текст …

В крепком доме, где у всех забота,
чтобы был ты счастлив и здоров,
страшное предчувствуется что-то:
близкое крушение миров.

А в какой-нибудь лихой палатке
в двух шагах от божьего крыльца,
одинок и — мало! — в лихорадке,
чувствуешь, что миру нет конца…

Это — не о буре и покое,
но о том, что быт не виноват:
долг людской, прозренье нелюдское
там живут, где могут и хотят.

Своих бы не узнали брадобреи,
что прежде стригли Ямну и Пиррей:
ведь златокудры греки и евреи!
И грек сегодня чёрен, и еврей.

История обуглила их кудри.
Захватчики их жён не берегли.
Свидетельства о том не так уж скудны
и — налицо. Столетья протекли,
и яркий свет в античных шевелюрах
сменился тьмой. И что о том жалеть?
Забудь про то, как серых и каурых
кападокийская хлестала плеть.
Похоже, все народы друг пред другом
… показать весь текст …