«Я таинственный гость в серебристом плаще
и ты знаешь зачем я явился к тебе.» / С /
___
Три одиночных выстрела в тишине…
Раненым селезнем рухнул октябрь в болото.
Осень смочила пальцы в густой воде…
…и облизнула…
Магия приворота —
первою кровью солоно жжёт язык.
Зверь покрупнее скоро придёт на запах.
Небо способно высмотреть знак судьбы
в тёмных разводах вязких кровавых пятен.
Вот проступают в дымке твои черты…
Мир мой вчерашний взорван и обезличен.
Всё, что в нём свято —
лишь не рождённый Ты —
не прорисован… смутен…и схематичен…
Дьявольским оком впаянный в небосвод
целишься в душу призрачным древним скальдом.
Лес мой ощерился пастью глухих болот,
глядя из сумрака, яростно зубы скалит.
Чёрная графика…
Когти живых ветвей
рвут отраженье в зыбкой озёрной смоли.
Холод палитру выскоблил до костей.
Цвет упразднён
и сведён до оттенков боли.
В дымке тумана зябко дрожат холсты.
Солнце сошло на нет и почти остыло…
Лес, околдован роскошью черноты —
будит во мраке ночи иные силы…
Вот они грозно, мощно встают стеной,
и наступают хвойной суровой ратью.
Призрак хрипит из тьмы, что пришёл за мной.
ну, а зачем (?) — секрет…
и не нужно знать им…
Осень сожрёт в охотку не только цвет,
прелью подёрнув золото листопадов…
К счастью,
я столько раз искушала смерть,
что с равнодушием парки смотрю на падаль.
Мёртвые листья рву под пятой подошв,
гибнущих бабочек слепо давлю ботинком.
Больше не трогает в голосе чья-то дрожь,
что остывает в сердце
безмолвным криком…
Небо подарит мне новый и тембр, и ритм…
Три одиночных выстрела на болоте.
Свежая кровь ритуальностью жжёт язык —
чувственной магией тайного приворота.
____________________________________________________________Удельный вес удельного божка
в моей осенней вотчине ничтожен.
Деревья,
расстающиеся с кожей,
изверились в спасенье до листка.
Утратив вместе с зеленью лесной
не только веру в Свет,
но даже голос.
Презрительно встречаю чью-то подлость
зловещей, равнодушной тишиной.
Здесь чёрные, угрюмые пруды
вчерашних визави не отражают.
Их тени неприкаянно витают
над зеркалом мерцающей воды.
Лишь ворон с ветки гаркнет:
«поделом!»
И вновь туманный мир уйдёт в молчанье.
Не радости,
но многие печали
отпущены им в сумраке земном.
А мир,
едва лишившийся листвы,
чурается чужих прикосновений.
Я брезгую любой случайной тенью
по праву уязвлённой наготы.
Но лес мой,
как обглоданный скелет,
исполнен не смирением, а злостью.
Он встанет непременно в горле костью
тому, кто погасил в нём тихий свет.
Пусть птичий молодняк спешит на юг,
в живую синеву вбивая клинья.
А я к душе пришпиливаю зиму,
ветрам седым командуя:
«к ногтю!»
Декабрь позёмкой бросится к ногам.
Ему не избежать моих пожаров.
Мой лес и после смерти будет жалить,
испытывая пламенем снега.
И новая Весна взойдёт на трон,
всё пережив —
и смерть, и злую зиму…
Чтоб вновь листва рвалась неумолимо
сквозь кружево сожженных, чёрных крон…