Дурочка просыпалась раньше всех. Это уже после неё, позёвывая, поднималось июльское солнце. Почёсываясь, выходили на арену городских улиц дворники. Подтягивались к остановкам хмурые шахтёры, ворча на то, что — «как назавтра в первую смену, так с вечера обязательно напьёшься».
Дурочка спала в кустах аллеи на зимнем пальто, которое, проснувшись, она натягивала на себя поверх военного кителя. Её лицо всегда строгое и непроницаемое потемнело от грязи, на ногах была разная обувь: на правой — тапок, на левой — ботинок. Две тряпичные сумки были наполнены палками разной длины. Иногда она вытаскивала палку, подходила к телеграфному столбу, стучала по нему; затем, достав из кармана кителя блокнот и ручку, что-то долго писала. Она никогда не разговаривала, хотя глухонемой не была — на голос и звук резко оборачивалась.
Шахтерская дежурка останавливалась чуть дальше автобусной остановки, напротив аллеи. Мужики помаленьку подтягивались, закуривали, перебрасывались словами.
— Лёха, что-то твоей сегодня не видать?
-Да вон она в кустах копошится. А чё это она моя?
— Ты ж у нас один холостой!
Похохотали, окончательно проснувшись. Тем временем дурочка вышла из-за куста, прошла несколько шагов и встала невдалеке напротив. Внимательно переводя взгляд, оглядела каждого, вытащила блокнот и начала писать.
— Ну всё, мужики, донос в НКВД на нас пишет!
Дурочка решительно тронулась с места в их сторону, пройдя несколько шагов, она резко остановилась, повернулась кругом, достала блокнот и что-то вновь стала писать.
— Бомжует бабёнка. Ещё и с гусями. Пришибут и не хватится никто.
— Петрович, а ты-то своего бомжа ещё кормишь?
— А чё ему его не кормить, он на него, как вол, пашет. Рабовладелец наш Петрович!
— Кстати, Петрович, вы картошку ещё не подкапывали?
— Та-а, свояк вчера ездил… Горох, а не картошка, но жука пока не видать.
Подошла дежурка. Шахтёры столпились возле двери. Дурочка сорвалась с места, подбежала к машине и стала расталкивать мужиков. Потом встала к ним лицом, распахнула руки и загородила вход в автобус.
— Вот новости! Отойди, красавица, так-то мы и на смену опоздаем!
Лицо дурочки выражало решительную ярость. Она отпихивалась руками, брыкалась, но двери не освобождала.
— А ну иди отсюда, кошка драная!
Её схватили за руку, отшвырнули от двери, она упала. Пока поднималась, путаясь в пальто, двери сдвинулись. Она подбежала и стала раздирать их руками, потом забежала вперед автобуса упёрлась в бампер, как бы толкая автобус назад. Водитель дал несколько гудков, выматерился, вышел из кабины, волоком оттащил дурочку к кустам и бегом вернулся. Когда дурочка снова приблизилась, машина медленно отъехала, набирая ход. Дурочка побежала за ней, по грязному лицу катились слёзы, слипшиеся волосы падали на глаза, она протягивала руки вперед, издавая визгливые звуки, в которых слышались слова: «Не адя ехъять, не адя-а!
Через несколько часов в одной из лав прогремел взрыв. Петрович, Лёха и другие, ехавшие в утреннем автобусе, погибли.