часть пятая
ГЛАВА ВТОРАЯ
продолжение
Земля встречает довольно жестко.
Кувырок, перекатиться через бок, подняться и рвануть к стене, умудряясь двигаться зигзагами, словно вконец окосевший заяц.
Лучи света падают то справа то слева, я его явно сильно разозлила.
Ничего, переживет.
Стена, рядом! Прыгнуть и вонзить в крошащийся камень выпущенные наружу когти.
Прыжок, подтянуться, еще прыжок.
Камень крошится под когтями рук.
Выше, край стены.
Подтянуться и, уже перепрыгивая через него, обернуться в последний раз.
Зря.
Он бежит следом, уже совсем близко.
Ловлю его взгляд.
Почему же он не убивает меня?
Вспышка, яркий приятный свет.
И я не спрыгиваю, а падаю на такую далекую землю.
Сознание возвращалось медленно и как бы нехотя. В голове плавало туманное варево мыслей, без признаков начала и конца.
Я вздрогнула и села, шаря руками по сторонам в поисках мыша и пытаясь вспомнить недавние события.
Вспоминалось с трудом.
Хотя бы потому, что последнее, что стоит перед глазами, — глаза Дрейка и яркий теплый свет, погружающий в сон.
Кажется, я куда-то летела.
Ах да, я же упала со стены.
Наверное, по всему телу куча синяков и переломов.
Осторожно шевелюсь, все еще не рискуя открыть глаз и ожидая взрывов боли в ногах или руках.
Но ничего так и не почувствовала.
Странно.
— Ты собираешься глаза открывать? Или так и будешь сидеть зажмурившись?
Этот вредный голос я бы узнала из миллиона. Осторожно приоткрыв глаза, я узрела сидящего неподалеку, на роскошной кровати, собственно, мыша.
Он гордо восседал на подушке и укоризненно на меня смотрел.
— Чего щуришься?
— Ну я слышала, что после взгляда василиска слепнут.
— Ага, а я слышал — что умирают. А так как ты не похожа на свежую кучку пепла, то заканчивай дурака валять и вставай!
Я уже полчаса жду, когда ты очнешься, между прочим.
Рискнув широко распахнуть очи — минуту подождала.
Но мир и не думал исчезать.
Так что, немного приободрившись, вскочила, запуталась в одеяле и с грохотом рухнула на пол. Мышь громко хихикал на подушке, даже и не подумав поинтересоваться — жива ли.
Ну, погоди у меня!
Кое-как выпутавшись из вредного одеяла, я встала на четвереньки и высказала Пыху все, что о нем думаю как о друге.
К несчастью, именно в этот момент дверь спальни распахнулась и в нее вошел сам хозяин дома.
Обозрев мой зад и веселящегося мыша, он тактично покашлял.
Я покраснела и, резко вскочив, попыталась натянуть довольно-таки коротенькую рубашку на коленки.
— Я рад, что вы уже встали.
Раздался протяжный треск материи, и подол рубашки все-таки натянулся на колени, явив всему миру мой голый пупок.
Вспыхнув еще сильнее, моя персона, под заинтересованным взглядом графа, тут же нырнула под одеяло, натянув его до самого носа. Мышь при этом совершенно случайно был засунут под одеяло.
Послышался возмущенный писк, я ощутила копошение в районе щиколоток.
— Вы о чем-то хотели поговорить со мной, граф? Как можно более вежливо протянула я, пытаясь пригладить левой рукой лохмы на голове, а правой разыскивая под одеялом Пыха.
— О да!
Он улыбнулся и сел на стул рядом с кроватью.
— У меня к вам, миледи, будет довольно много вопросов и одно предложение, возможно, не самое обычное, но я все же рискну вам его сделать.
— Да? И что же вы хотели предложить мне, граф?
— Задыхаюсь!!!
Из-под одеяла.
Острые коготки прошлись по моей пятке, я захихикала.
Дрейк поднял вверх левую бровь. Заталкиваю в рот край одеяла, продолжая при этом хихикать и давясь одеялом.
— Вам помочь?
Сколько заботы!
— Нет, я сама справлюсь.
Проговорила я, вытащив изо рта кусок одеяла.
Но тут мышь еще и укусил меня за мизинец
на ноге.
Я заорала и с головой нырнула под одеяло в поисках этого вредителя.
Минут пять ползала по всей кровати, шаря в полной темноте руками, пытаясь нащупать Пыха. Нашла, схватила и с торжественным криком — вся встрепанная и красная — вынырнула из-под одеяла обратно.
У графа уже были подняты обе брови, и он смотрел на меня как на пациентку из дома душевнобольных.
Я потрясла перед ним жадно хватающим ртом воздух мышом.
Василиск явно был потрясен и почему-то постоянно отпихивался рукой от моего трофея.
— Здрасьте.
Прохрипел мышь, и я его все-таки отпустила. Счастливый Пых воспарил к потолку и, нахохлившись, уселся на балдахин, поглядывая на меня и графа сверху.
Перевожу взгляд на графа, вежливо ему улыбаюсь и аристократическим кивком позволяю продолжать.
— Гм…
Задумчиво протянул он, почему-то поглядывая на дверь.
— Ну что ж…
— Вы хотели о чем-то меня спросить.
Напомнила я.
Более осмысленное выражение на лице. Может, я как-то не так себя веду?
— Во-первых, я хотел бы знать, для кого именно вы пытались украсть мою картину?
Я пожала плечами:
— Для менялы, но он всего лишь посредник и явно уже куда-нибудь смылся, как только узнал, что меня поймали.
— А как он это узнал?
— Так это ж очевидно: раз я не пришла к указанному сроку, значит, контакты со мной автоматически прекращаются.
И мне надо либо искать нового менялу, либо вести праведный образ жизни на свой страх и риск.
Дрейк задумчиво откинулся на спинку стула, о чем-то размышляя.
— Что ж, этого менялу мы уже взяли. Я просто хотел проверить, насколько вы, сударыня, можете быть откровенны со мной.
Я только фыркнула.
И дураку понятно, что в моей ситуации лучше всего будет не трепыхаться и активно втираться в доверие.
С василисками шутки плохи. Да и надеяться на то, что кто-нибудь придет на выручку и спасет, было бы ну очень глупо.
В нашем мире правит только один закон: каждый сам за себя.
— Второй вопрос.
Прервал мои размышления граф.
— Кто твои родители?
Мы уже на «ты»? Это приятно.
Глядишь, и в живых оставит.
— Я не знаю. Младенцем меня подкинули на порог бездетной семье, которая меня, собственно, и вырастила.
Он кивнул с таким видом, будто ничего другого и не ожидал.
Я и сама давно знала, что уж кем-кем, а человеком являюсь вряд ли.
Чего стоят только
— вылезающие при стрессе когти из фаланг пальцев рук,
— умение отращивать под водой жабры,
— а в случае смертельной опасности еще и покрываться прочной чешуей?
Да мало ли, может, я до сих пор еще не открыла все возможности своего тела.
— А что? Какая вам разница, кто именно были мои родители?
— Мы, кажется, перешли на «ты»?
Пожимаю плечами.
Хозяин барин.
Хоть на «ты», хоть на «вы», — мне бы только смыться отсюда.
А там — поминай как звали.
— На твои вопросы, Катерина, я отвечу позже.
— Не Катерина.
Смотрит вопросительно.
— Не Катерина. Мое имя — Кэт, и все. Это не сокращение.
Кивнув, он продолжил:
— Пусть будет Кэт. Я не возражаю.
И все же ответь: что ты имеешь лично против моего рода?
У меня просто челюсть отвисла.
Ну, ничего себе заявочки.
Что я имею против его рода?
Интересно, а почему я до сих пор жива, если есть даже просто предположение о том, что я — против василисков?
Любого, кто раньше не так косился, проходя мимо человека с такими глазами, убивали быстро и мучительно, сжигая взглядом до состояния золы или обращая навечно в камень.
Хотя человеком назвать его было сложно.
М-да.
— А-а-а… э-э-э… гм…
Глубокомысленно промычала я, косясь на сидевшего неподалеку мыша.
Мышь невозмутимо чесал лапкой за ухом, щурясь от удовольствия.
— Да ничего я против рода василисков не имею.
Я вообще очень хорошая, просто шла мимо, дай, думаю, загляну на огонек, а тут ты!
Я потанцевала.
А в комнате смотрю: какая-то летучая мышь ворует имущество, ну и, чтобы ты не расстроился, решила закрыть тебе глаза.
Сверху послышался удивленный писк.
Мышь, выпучив глаза, изучал меня на предмет наличия совести.
— Слушай, ну чего ты ко мне прицепился, ну украла я твою картину, и чего?
Я, может, только так и умею зарабатывать себе
на жизнь.
И вообще, говори сразу — чего тебе надо, а то я есть хочу…
Василиск усмехнулся и медленно встал.
Я поежилась под одеялом, напрочь отказываясь замечать длинные и острые клыки, которые мне продемонстрировали в очаровательной улыбке.
— Что ж, допрос окончен. Вы оба мне вполне подходите.
И он вышел — оставив меня, ошеломленную и слегка невменяемую, с целомудренно натянутым до самого носа одеялом.
— Нет, ты это слышал, Пых?
Что-то тяжелое и твердое ударило меня по голове.
— Ай!!! Ты чего? Больно же!
Мышь, сосредоточенно сопя, откручивал второй набалдашник из трех оставшихся штук на спинке кровати.
— Значит, я воровал, а она тут ни при чем? Предательница!
И в меня кинули вторым шариком, угодив теперь по лбу. Я возмущенно взвыла и ринулась ловить этого… этого вредителя!
Минут десять мы прыгали по всей комнате, а точнее, это я прыгала по огромной — что вдоль что поперек — кровати, занимающей
большую часть спальни, вслед за постоянно уворачивающимся от меня Пыхом.
Он уже перестал дуться и радостно закручивал в воздухе фигуры высшего пилотажа.
Поймать его так и не удалось, но зато я вдоволь напрыгалась и теперь с полной уверенностью могла сказать, что кровать у графа очень прочная и мягкая, а главное, пружинистость у нее повышенная — прыгать хорошо.
— Извините.
Я удивленно обернулась, застыв с подушкой в руках, и с интересом посмотрела в сторону двери.
Там стояла невысокая фигурка, одетая в длинное серое платье с воротничком под горло, в белом кружевном переднике.
— Извините, вы госпожа Кэт?
Я тут же почувствовала себя госпожой и важно кивнула, краем глаза продолжая наблюдать
за Пыхом.
— Меня зовут Мэри, и я буду вашей горничной.
Изображаю на лице бурю восторга, не очень понимая, зачем это мне горничная.
Но тут на каминную полку все-таки уселся запыхавшийся Пых и с интересом принялся изучать изящную статуэтку птички, стоявшую неподалеку.
Меткий бросок — и подушка врезается в обнимающегося со статуэткой пушистика, снеся обоих с камина и припечатывая к стене.
Статуэтка каким-то чудом выжила.
На пол первой упала подушка, за ней мышь, а сверху брякнулась «птичка».
— Госпожа…
Тихо, ошарашенно.
Я вдруг вспомнила, что мы тут не одни.
Мышь все-таки вылез из-под птички и громко выругался.
Отчего ушки бедной девушки ярко заалели.
Так, надо спасать остатки своей репутации.
Спустившись с кровати и ногой задвинув подушку с ругающимся мышом под кровать, я пригладила рукой спутанные волосы и ослепительно улыбнулась несчастной Мэри.
В следующие полчаса очень пожалела о своем поспешном решении подружиться с горничной.
— Первым делом — вымоемся. Вот мыло, намыливайтесь, а я займусь вашими чудесными волосами.
— Может, не надо?
Уныло спросила я.
Несмотря на мои возражения, волосы были нещадно отмыты.
Удивленные блохи, не ожидавшие от меня такой подлости, толпами кончали жизнь самоубийством в ванне.
— Что это?!
— Блохи.
— Какой ужас! Не переживайте, вот этот бальзам поможет справиться с этой напастью.
Пых сидел на зеркале, вне зоны моей досягаемости, и наслаждался происходящим.
Мэри же, покопавшись во флакончиках, стоявших на полочке, извлекла один ядовито-розового цвета и, невзирая на мои протестные вопли, просто выплеснула половину содержимого мне на голову. Я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
А потом… блохи валом побежали из волос, задыхаясь от вони.
При попытке смыть сей дивный «аромат» мне сурово заявили, что надо подождать минут десять, иначе средство не подействует и живность, населяющая мою шевелюру, останется жива, а тогда придется начинать все сначала.
Мышь, хрустя где-то раздобытыми орешками, предложил задушевным голосом поделиться своей живностью.
Это он, кстати, зря сказал.
Мэри, услышав, что и у него есть блохи,
схватила зазевавшегося Пыха с зеркала и окунула его в воду.
И уже на мокром пушистике опробовала остатки чудодейственного средства от блох.
Мышь, весь взъерошенный и несчастный, в потеках мыльной пены, снова сидел на зеркале и принюхивался к себе.
Я была счастлива.
Зря.
Очень зря.
Мэри еще не закончила.
— Так, пора смывать!
И меня окатили из ведра холодной водой!
С визгом выскочив из ванны, я попыталась сбежать куда подальше от этого садиста в юбке. Но Мэри была не промах и готова к такому, поэтому мне был показан ключ отныне запертой двери.
— Кэт, хватит дурачиться, подумаешь, прохладная водичка. Давай мойся быстрей, а то мы так тут надолго застрянем.
Пропищал Пых, активно вытираясь приготовленным для меня полотенцем.
Но тут Мэри вспомнила о нем, и схватив его, несколько раз макнула в ведро с ледяной водой, после чего поставила Пыха на столик рядом с зеркалом.
— Эй, эй, ты чего делаешь?!
Возмутилась я.
В общем, из ванной мы вышли злые, мокрые и продрогшие.
Зато шерстка мыша и мои волосы сияли чистотой.
И самое ужасное заключалось в том, что этот кошмар на этом не закончился.
Мэри вышла следом с какой-то странной штукой и гребнем в руках.
Мышь струхнул и упорхнул на балдахин, повиснув наверху вверх ногами, при этом с него капала вода на подушки.
— Итак, займемся вашими волосами, мисс.
— Меня Кэт зовут.
Буркнула я, угрюмо разглядывая орудия пыток.
— Хорошо, мисс Кэт.
— Нет, просто Кэт, и точка. Никаких «мисс». И что это у тебя такое в руках?
Подозрительно осведомилась я.
— Где? Ах это. Всего лишь ветродуйка и расческа.
— Ветродуйка? А для чего она?
— Смотрите — она всего лишь выпускает волну теплого воздуха, которая сушит мокрые волосы.
С этими словами Мэри направила «ветродуйку» на повисшего под потолком мыша и нажала на что-то внизу этой штуки.
Тут же эта штука загудела, зашумела, и волна горячего ветра ударила по мышу.
Пых всполошился, громко заорал и попытался улететь, чтобы спрятаться.
Но не тут-то было.
Воздух припечатал его к балдахину, и все, что мог сделать Пых, так это громко верещать и перепуганно смотреть в мою сторону.
— Ну, вот и все.
Улыбнулась Мэри и, опять что-то нажав, заставила замолчать «ветродуйку».
Мне в подставленные ладони брякнулся чистый, сухой и даже теплый комочек меха, из которого торчали два крыла, черный нос и печальные, всепрощающие глазки.
Бедненький, похоже, ветродуйка стала последней каплей.
— А теперь вы, ми… э-э-э… Кэт.
Глазки мигнули и сочувствующе уставились на меня.
Шевелиться мышь просто напросто отказывался.
Я мужественно кивнула и села на стул, подставляя голову для экзекуции.
Ветродуйка снова загудела.
Хм, в общем-то это было не так уж и страшно. Теплый, чуть горячий воздух, проходящий сквозь замагиченную трубочку (так объяснила Мэри), довольно быстро высушил волосы, не оставив и следа от недавнего купания.
Хуже дело обстояло с гребнем.
Конечно, на бал я явилась с шикарной прической — чистая и благоухающая.
Но достигнуто это было, скорее, умелой вязью купленных в магической лавке заклинаний, чем моих личных усилий с гребнем и мылом.
Хотя я была чистая и до экзекуций.
Это факт.