всем оскоплённым и ослеплённым — слава!
пусть будет пресно вам… глухо…темно и пусто…
чтобы в вас крепла, билась и бунтовала
самая злая, чёрная кровь искусства.
пойте осанну роскоши ампутаций
/ куцым обрубкам /
и нарыдавшись вволю,
от невозможности сжать полноценно пальцы,
крест вышивайте нитью фантомной боли.
рвитесь на свет из тенет немоты и мрака —
пусть безголосо
гибельным костным хрустом
Небо оценит смысл звуковой атаки,
слыша симфонии в бешеном рваном пульсе…
всё отрицайте / вплоть до себя / в утрате,
бейтесь в истерике,
пошло кончая визгом,
как и положено жалким смешным кастратам —
звонким фальцетом в пику чужим капризам
смяты… стреножены… связаны?
бесподобно!
всё — от рубах смирительной до верёвки
вдруг обернётся чувством такой свободы,
вслед за которой пленник выходит в окна,
и захлебнувшись яростным шквальным ветром
вновь обретает право расправить крылья
злите,
ввергайте в бешенство импотентов!
взлёт тем стремительней, чем тяжелей бессилье.
с кляпом во рту,
обливаясь холодным потом
в рамках приличий, догм и чужой морали
рвите эфир на чудном языке Эзопа —
кто-то услышит что вы там проорали…
клеточкой каждой, каждым не спетым словом
и немотою — слишком живой и громкой
это молчание злое — с надрывом в голос —
то от которого лопнут все перепонки,
то от которого музыка хлынет лавой
в рвущихся терциях самых святых оргазмов.
всем оскоплённым и ослеплённым — слава!
всем причастившимся таинством ампутаций…