Вот и ты домчалась, гроза — в взбудораживающейся раме
Липа, юная дереза, забодала окно ветвями.
Заревела земля навзрыд, забурлила чернящим торфом,
Подоконник — и тот мокрит, а я стану антропоморфом

И уйду, холя зов души, в эпицентр, где твои ракеты
Мнут консервные гаражи, испаряют стеклопакеты.
В водном месиве всё вверх дном — нити сжиженного акрила
Горизонт стянули с окном, ох не зря из окна парило!

Ох не зря не заснул я в пять — в глубине, как усы на кошках,
Что-то чутко давало знать: ты на облачных босоножках
Приближалась и, вдруг вскружа, обтянулась в вечерний латекс…
Я внизу, моя Госпожа, всыпь мне хлещущих струй прохлады

По спине, по плечам, кистям, по играющим грудным мышцам,
Замахнись промеж глаз-растяп, чтоб им плетью твоей умыться.
С языка не сорвётся «Стоп» — посрываются с улиц маски,
Я влижусь в твой голеностоп между ног твоих первомайских.

Я богат на терпенье, как изобилует нефтью Катар.
Под грозой опасно? Пустяк! Гром? Он просто скарификатор —
Отстригает клочки небес, оглушив мегаваттной мантрой —
Над домами бежит порез электрической саламандрой! -

Как я мелок в твоём «Внутри», словно кончик иглы в Годзилле!
Отстегай меня, отпори на размоченной пикадилли,
Громыхая, вонзай ампер в дымоходы, чтоб не коптили,
Преврати тополиный сквер в изумрудных сырых рептилий!

А закончишь — вдохни, остынь, этой ночью — одна моя лишь.
Я останусь глазеть, как ты последождие примеряешь:
Свежесть, лёгкость — твои шелка, тень — ажур над бороздкой лона,
А созвездия Молока — императорская корона.