Мне чудится — звонят колокола, и этот звук касается души. А я с тобою столько лет была, что мне другой любовью не зашить на сердце шрам — в горах моих каньон, где путь реки немыслимо извит, которая то плачет, то поет мне реквием единственной любви.
Забыть, забыть, ни слова не сказать, как я порою маюсь от тоски. И горечь, мной отмытая в слезах, ложится белым снегом на виски.
Я все воспоминания запру в кромешной темноте на самом дне. Но память, словно мой коварный Брут, кинжально возвращает их ко мне. Знакомым жестом, голосом в толпе, который мне, единственной, так рад. И я боюсь на голос не успеть. Но снова обознавшись в сотый раз, решу отречься, пленкой отмотать в закрытом зале грустное кино, жизнь начиная с чистого листа, летящего в ладонь, с веселых нот. С красивых, ярких, праздничных цветков, которые сама себе куплю. И буду дуть всегда на молоко. И больше никогда не наступлю на грабли и на скользкую тропу. И буду жить легко и налегке.
Но прошлое, отлитое из пуль,
Мне чертит белым метку на виске…