ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Четверг
12:45
Внизу подозрительно тихо.
Спускаюсь, оглядываюсь.
Ловлю упавшую челюсть.
Народ толпится вокруг стола, на котором стоит паренек и рьяно рассказывает о пути к любви и всепрощению.
На лицах — угрюмость и понимание, смешанное с синяками и ссадинами.
Заслушался, чуть не забыл про завтрак.
Еле отыскал хозяина в этой толпе, приказал накормить.
Накормили.
Обоих.
Бесплатно!
Я — в шоке.

13:01
Мой анрел и я идем по городу, оглядывая достопримечательности.
Анрел напоминает о моем долге и упрашивает вернуться на путь истинный, то бишь на дорогу. Мокрый, чихающий и грязный — вызывает жалость.
Короче, мы пошли в бани, где обоих отпарили, отстирали и приодели.
Анрелу я вручил зонтик с мишками, и мы пошли дальше.

15:10
Сир молчит.
Что радует.
О! Лавка мага.
Захожу внутрь, разыскивая оного.
Анрелу сказал, что, если он будет мне мешать, мало ему не покажется.
Парень сморщился и все равно зашел.
Это клиника.

Маг на вопрос: как мне попасть домой — полез рыться в картах.
Сунул мне карту города и попросил кучу денег, сияя щербатой улыбкой.
Улыбку я ему подправил, карту бросил на пол.
Сир тут же ее поднял, укоризненно покосился и положил на прилавок.
Я снова бросил на пол.
Наступил.
Он меня задолбал!

Карту выдирают из-под сапога, я снова отвлекся на хозяина, сжимая в кулаке ворот его рубахи.
— Так где, говоришь, дом-то?
Ногу дергают с силой экскаватора.
Угу, фигу.
Она сейчас весит с полтонны.
— Й-й-й-й-а-а-а-а… я н-не… не знаю.
Фальцетом.
Выдернул-таки!
На прилавок бережно кладут что-то измочаленное и непрезентабельное.
И снова этот укор в глазах.
— А кто знает?
Стараясь не отвлекаться на всяких там.
— Маг Джеронимус!
Почти радостно. Так и тянет поставить пять и погладить по головке.
— Где он живет?
Смотрим на обрывок карты из-под сапога.
— Это ничего.
Продавец, успокаивая меня и жалобно улыбаясь, — Я сейчас новую достану. Ладно?
Неохотно его выпускаю.
Нам торопливо показывают, куда идти.
Дабы найти этого Джеронимуса.
Анрел кивает, запоминая указания.
Я — тырю карту и нагло иду к выходу.
Денег с меня так и не взяли… а не фиг дурить людям бошки.
Ежели не маг, то так и говори.

17:19
Я заблудился?
Ходим по каким-то переулкам.
Нервничаю, вспоминая разбойников.
Анрел сдувает с рукавов пылинки, оправляя тунику.
Мимо пронеслась повозка.
Из лужи хлестнуло грязью, и Сира залило.
Стоит мокрый, грязный, злой.
Тихо ржу, стараясь не давить на психику.
Голубые глаза гневно сверкают, мне сообщают, что догонят позже, уматывая вперед на бешеной скорости.
Да не вопрос.

17:23
Я нашел его!
Я — гений.
Стучу в дверь сапогом, пытаясь понять, успею ли вымокнуть под начинающимся дождем или нет. Дверь распахивают, на меня орут, посылают куда подальше и вновь захлопывают.
Вставить ногу между косяком и дверью — просто не решился.
Мало ли… оторвут!
Так… похоже, мне не рады.
Выбиваю дверь магией, гордо вхожу внутрь, оглядываюсь по сторонам.
Следом входит появившийся словно из воздуха анрел, уже вновь в белоснежных одеждах и с идеальной прической.
Спросил, какого я буяню.
Отмахнулся, ищу хозяина.
А хозяина все нет.
О, нашел!
Под дверью.
Это он в такой позе слушал — уйду я или нет?
Ну и дурак.

Отскребаем старичка, относим в гостиную и сажаем в кресло у камина.
Анрел ушел устанавливать дверь обратно, я — начал допрос.
— Вы Джеронимус?
— Ой… больно-то как.
Старческий дребезжащий голос проникал в душу, слезливые глаза добивали.
— Вы Джеронимус?
Я терпеливый.
Анрел научил.
— И нога… поломалась.
Под нос тыкают что-то вонючее, с жуткими ногтями и без носка.
Отшатываюсь, глаза слезятся.
Если бы сломал — так бы не размахивал.
— Так, дед, или ты мне отвечаешь честно и по существу, или я тебя качественно избиваю до состояния хрюшки.
— Старших бить нехорошо.
Из-за спины.
Он уже починил дверь?
Морщусь, как от лимона.
— Тогда сам спрашивай, раз такой умный!
Старичок послушно переводит взгляд на блондина, улыбаясь ласково и понимающе. Анрелочек тут же приносит ему подушку, накрывает пледом, подносит вино, массирует ногу (какая гадость).
И все это с мягкой улыбкой на губах.

— Как вас зовут, дедушка?
Ласково, не прекращая массаж.
Зажав нос, стою у окна, кошусь на парочку.
Он и впрямь думает, что это сработает?
— Вот так, милый, вот так.
И вторую не забудь. Там тоже что-то хрустнуло, — сербая вино.
Анрел все еще улыбается, глядя уже на две вонючие ноги на своих коленях.
— Так… зовут вас как?
Мне послышалось или голос напрягся?
— Эх, хорошо! Давно я так не отдыхал. Спасибо тебе…
Его горло сжали, приподняли над креслом и долбанули разрядом.
Волосы парня развевались, глаза сверкали яростью.
— Старших бить нехорошо.
Я.
Тихо, въедливо, от окна.

Дымящегося деда посадили обратно, скромно попросили прощения, продолжили массаж. Старичок ошарашенно повернулся ко мне. Заскулил.
С широкой улыбкой машу ему ручкой, мягко кивая. Кажется, он плачет.

— Джеронимус я, Джеронимус! Только убери от меня этого ненормального.
Глаза анрела вспыхнули.
Мы замерли, но… он только встал, поклонился и отошел к окну, встав на мое место.
Я же радостно начал допрос:
— Расскажи, как мне вернуться домой.
На меня смотрят пытливо, нахмурившись, почесывая пятку.
— Издалека ты…
— Угадали.
— Другой мир?
— В точку.
— Хм… уж не тот ли ты герой, который раз в десять лет должен тут всех спасти.

Смотрю ошарашенно.
Раз во сколько?
Я на такое не подписывался!
Старик же продолжал, радуясь реакции слушателя:
— Хм, то-то я смотрю, замурзанный какой-то, а тут вона в чем дело!
— Не расскажете поподробнее… насчет того, что раз в десять…
— Отчего же, расскажу. А ты садись, не стесняйся.
Продолжая почесывать пятку.

Ну я и сел. На шкуры.
А мне рассказали душещипательную историю о том, как тут раз в десятилетие происходит нашествие нечисти, выбирается хранитель из рода людей и всю ночь, как Санта-Клаус, бьет нежить по всему миру, а наутро — обязательно героически погибает.
Смотрю зло и сжав зубы.
Старик добавил, что в этом году очередной претендент на звание героя попал под телегу и почил своей смертью.
Я тут, оказывается, еще и заместитель.
Угу, а врали-то… что сила была дана для великих и т. д. и т. п.
Надо отсюда валить.
— Да мы в общем-то и сами справимся.
С ласковой улыбкой.
Анрел удивленно поднял брови.
— Не так уж и много этой нежити, коли один человек раз за разом убивал.
Так что как Треш погиб — подготовились кое-как.
— Значит, я могу валить домой?
С надеждой.
— Вали.
Великодушно.
— А как?
— Ну… в одном селениеце, где солнце и луна ходят парами, есть колодец.
В него нырнешь — дома и окажешься.
— Карта есть?
Кивает, в протянутую руку медленно приземляется вплывший ранее по воздуху в комнату лист бумаги, свернутый в трубочку.
— Вот деревня. Вот мы.
— А почему на разных сторонах бумаги? озадаченно.
— Дык, мир-то плоский, а живут люди и там и там, так что…
— И как попасть на ту сторону?
— Я знаю.
Анрел.
Смотрим на него.
Старик щурится и с улыбкой кивает.
— Есть особые туннели, по ним и путешествуете.
— Правильно.
Кивнул старик.
— Ближайший туннель — здесь.
В карту снова ткнули пальцем.
— Все понял?
Киваю.
— А коли понял — так и вали. А то ворвался, изувечил, чуть не поджарил.
— Так не я же!
А теперь еще и кивает — сиди, дескать.
С этими словами мне в руки сунули карту и выставили за дверь.
Анрела, кстати, тоже.
А дождь неуклонно превращался в ливень.

20:47
Сидим в комнате в трактире, сушим одежду у очага, едим.
Анрел пообещал не мешать мне больше.
Сказал — слетает домой, узнает, что да как.
Мне все равно, я по-любому иду назад.
По Пупсу соскучился…
Как он там без меня?
Нильс и Чай вспоминал с угрюмостью.
Что-то больно шустро они меня на смерть отпустили.
Спросил у анрела.
Тот с честным видом сообщил, что про летальный исход акции родным ничего не было сказано, так как полпроцента выжить у меня все же были.
Я его придушу!

Пятница
12:32
Выхожу из трактира.
Анрел умотал на небо, солнце вышло из-за туч. Все не так плохо, как могло бы быть.
Бодро иду к воротам навстречу судьбе.
Стража пропускает, не требуя платы за выход.
И то хлеб.
Ибо денег больше нет.

14:51
Кажется, я заблудился.
Ненавижу лес!
Кругом одни деревья, и как тут прикажешь ориентироваться?
Набрел на двух рыцарей, чистящих доспехи у костерка.
Попросил показать дорогу.
Меня тоже попросили… раздеться и положить кошелек на землю.
Ме-эдленно.
Извращенцы.

15:16
Две закованные в доспехи хрюшки лично показали дорогу к колодцу.
После чего я вежливо вернул им облик людей.
От меня убежали, обозвав чудовищем и монстром. Скромно горжусь.
Другой мир, другие люди, а уважение как было, так и осталось.
Колодец довольно большой.
Выглядит — как дыра с каменными берегами.
По краям натыканы кабинки, напоминающие железные тележки, крепящиеся к уходящим в глубь земли рельсам.
Встаю в одну из таких кабинок, с умным видом смотрю на прорезь для монеты.
Хм… магическая монетка подойдет?
Я — гений.
А-а-а-а-а-а…

15:47
Я не пристегнулся-а-а-а!
Полпути в итоге пролетел над кабинкой, вцепившись в нее руками.
Ощущение… «боюсь высоты!».
Хорошо хоть на полпути она начала притормаживать, и я смог кое-как сесть и обвязаться ремнями так, что дышал-то через раз.

15:50
Приехал… вишу вверх ногами, медленно переворачиваюсь вместе с тележкой, кое-как отстегиваюсь и выползаю на поверхность.
Лес!
Мой родной и любимый лес!
Страшно тебе рад.
Рядом приземляется невозмутимый анрел, сообщает, что мир спасти-таки придется.
А то мало ли…

Пытаюсь грациозно встать, постоянно заваливаясь на бок.
Анрела я уже практически ненавижу.
Ну вот чего он лезет?
Не видит — мне плохо.
Так нет же, надо насыпать соль на раны.
Угрюмо иду в лес, сжимая в руке измятую карту. Где эта долбаная деревня?
Анрел идет следом, едва касаясь земли белоснежными сапожками.

21:11
Костер разводить толком не умею, так что просто волоку огромную корягу к небольшой речке, ругаясь сквозь зубы.
Магия здесь почему-то действует ну о-очень плохо. Сир сказал, что это влияние климата.
И Сир еще получит по зубам.

21:25
Огромный огненный гриб распустился в центре леса, поднимаясь к небу.
Это я костерок разжег.
Анрел, кажется, в тот момент еще мягко смеялся надо мной, объясняя, что у меня ни фига не выйдет.
Ну-ну… сейчас висит на ветке, черный пепел перьев опускается вниз, матерится.
Угрюмо иду за следующей корягой.
От этой осталось не много.

21:47
Анрел сам натаскал дров, разжег костер и наловил рыбы призывным пением.
На пение даже вынырнула одна русалочка, долго умоляла расколдовать ее, предварительно поцеловав.
Этот идиот полез в воду — еле оттащил от счастливой гарпии, уже облизывающейся на сочные окорока.
Рыбка пошла на ура, анрел уверял, что питается только солнечным светом, хмуро глядя на хмурое небо.
Молча сунул ему рыбу.
Он с тяжелым вздохом ее съел.

22:14
Спим.
Под одним одеялом.
Прижавшись друг к другу.
Сир уже вылечил себя от ожогов, но башка все еще лысая.
Спросил, чего я ерзаю.
Я его послал.
Что-то меня на лирику тянет.
Светит луна… и солнце.
Но днем тут, как я понял, луна заходит за солнце, а ночью — наоборот.
Анрел сопит в две дырки, уже уснув.
Лицо — усталое, под глазами тени.

Смотрю на него и поражаюсь… и зачем они тут ходят?
Летали бы по своим небесам, плюнув на нас, смертных, со всеми нашими грешками.
Так нет же, все чего-то лезут, переживают, заботятся.
Обо мне бы кто позаботился.
Хмурюсь, мысли довольно быстро снова сменили направление.
Вот весь мир спасут!
Каждого.
А я опять же должен умереть.
Второй раз?
Неужели одного раза было мало?
Садисты.

Длинные ресницы дрогнули, и на меня сонно посмотрели золотом сияющих глаз.
— Не спится?
— Нет.
Угрюмо.
— Ты не переживай. После смерти рай тебе гарантирован.
— Н-да?
— Да.
Мягкая улыбка и осторожное касание пальцев к коже щеки.
— А если мне и здесь хорошо? У меня семья, ребенок… а жителей этого мира я даже не знаю!
— Я и не говорил, что будет легко.
—?
— Принять правильное решение. Но ты справишься. Я уже давно за тобой наблюдаю. У тебя чистая душа. Надежное сердце, и… ты очень добрый.
— Потому и сдохну?
— Потому и станешь героем.
Чуть хмурясь.

— Хм… А давай я расскажу тебе сказку. Удивление.
Осторожный кивок.
Я вдохновленно откинулся на заведенную под голову руку и начал рассказывать:

— Жил-был анрел.
(Легкое удивление в его глазах.)
И вот однажды к нему явился представитель нечисти: высокий красивый вампир с алыми радужками глаз. И сказал он анрелу:
— Хочешь ли ты спасти все души в этом мире? И избавить его от нас, нечистых?
— Нет.
Ответил крылатый
— Это была бы гордыня.
— Что ж…
А хочешь ли ты остановить восстание нечисти? Что случится ровно через три дня. И упокоить так и не смирившихся мертвых?
— Да.
Кивнул анрел.
— Тогда предлагаю контракт: ты выполняешь всего одно мое желание. А я в свою очередь верну небесам все неупокоенные души.

Анрел глубоко задумался и попытался выяснить у вампира, что это за желание.
Но вампир упорно молчал, лишь спрашивал, неужели анрел так слаб, что не хочет сделать только одну вещь ради спасения миллионов.
Сир сжал кулаки и нахмурился.
Он явно чувствовал подвох.
Я подумал, что рядом со мной сейчас лежит не древний дух, умудренный знанием и опытом, а просто любопытный мальчишка.
И с удовольствием продолжил:
— И анрел согласился.
Но с одним условием: его не заставят убивать или причинять боль кому бы то ни было.
И вампир согласился…
Т еатральная пауза.
Меня прожигают взглядом, сжимают руку.
Ладно, ладно, продолжаю:
— И тогда вампир подошел к анрелу и, сняв нимб с его головы, заставил того не шевелиться ровно пять минут.
После чего укусил его за шею и выпил кровь, обращая его в нечисть.
Анрел выдохнул сквозь сжатые зубы и отодвинулся.
На лице — угрюмость.
Он явно поступил бы так же.
— А ведь безумие новообращенного вампира поистине страшно.
И в тот же день анрел был изгнан с небес на землю, где и должен был подохнуть от голода и холода, ибо не мог пить кровь живого существа…

Прошло время.
Все забыли об анреле.
Он остался один.
Голодный, продрогший, скитался он по миру, прося милостыню, ибо ни фига делать не умел.

По бледной щеке слушателя скатилась слезинка. Вторая.
Я зло усмехнулся.

— Но юноше мало подавали, он выполнял лишь самую грязную и тяжелую работу, а после того как выяснялось, что парень — вампир, его и вовсе выгоняли или пытались убить.
И взмолился несчастный!
Ну когда же все кончится?
Когда же его простят и все станет как прежде?!
И понял, что как прежде не будет.
Он сделал свой выбор, пусть никто и не был ему благодарен.
И терпел он, сжимая зубы, ровно до того дня, как жажда не стала поистине страшной…

Тогда он убил кошку.
Напившись ее крови, наутро пытался убить себя, но… слишком страшно было совершить такой грех.
На следующий день попробовавшее крови тело само напало на человека.
Потом еще и еще.
Психика не справлялась, и вампир впал в безумие, начиная копить силу, пожирать людей, пить кровь и упиваться инстинктами зверя.

Анрел отвернулся, он сжимал в руке край покрывала, развязка ему явно была уже понятна. А вот фигу!

— И через год он возглавил нечисть.
Сумел поднять из могил покойников и повел за собой всех тех, кого так ненавидел.
Анрелы пытались помешать.
Тщетно.
Он знал их слабости и умело защищал себя и своих приспешников.
Он убивал сотнями и тысячами.
Радостно смеялся над трупами и упивался властью смерти…

А потом пришла та, которую он любил, будучи еще крылатым созданием света.
И просто… не сопротивляясь, позволила себя убить.
— И он очнулся?
Глухо.
Не поворачиваясь ко мне.
— Нет.
Он выпил ее кровь.
Сделал вампиршей.
И жили они долго и счастливо.
Ошарашенное золото его глаз.

— Но… но почему?!
Это неправильно.
Сжимая кулаки.
— Так… так не должно было…

— А через год!
Повысил я голос.
— А через год недобитые группки людей собрались под своими знаменами и сумели-таки опрокинуть царство тьмы.
Бывшего анрела повергли, его слуг развоплотили, а покойников сожгли.
И долго еще праздновали победу, еще не веря, но уже упиваясь ею.
А из руин разрушенного замка позже, ночью, двое анрелов сумели вынести тело умирающего собрата… бывшего, конечно.
Его наконец-то вернули на небо.
Очистили.
Подарили бессмертие и вырастили крылья.
— Но…

— Но анрел уже потерял все.
Сначала друзей, отвернувшихся от него.
Потом веру.
Потом возлюбленную.
И он окончательно сошел с ума и сжег себя на костре вместе с пылатощей девушкой, которую тоже нашли среди руин того самого замка.
Но уже не анрелы.
А люди.

Тяжелое молчание.
На меня не смотрят.
Его трясет.
Я же скупо улыбаюсь.
— Но… почему?
Глухо.
— Почему, ведь он хотел…
— Спасти всех.
Мягко.
— И никто в целом мире не захотел спасти его.

С этими словами я уснул, довольный, что озадачил этого зазнайку, уверенного, что по первому свистку все подряд просто обязаны срочно жертвовать своей жизнью на благо любой нации.