Травы звенят и в атаку идёт печаль — я отступаю, поскольку храню слова. Прямо по курсу наутро встаёт Версаль, старые тени на новые взяв места. Вот мой садовник, стареющий вот король, вот королева, которую выбрал шут… Я в этой пьесе банально не взят на роль, лишь оттого, что часы мои вечно лгут. Проще сказать, что не ходят который год, шпагами стрелок прицельно пронзив меня. Тени вокруг виртуозно плетут гавот, парами… парами, мимо меня скользя. Делаю вид, что я счастлив, храню лицо, пальцами сжав проржавевший насквозь эфес, тени танцуют, сжимая тесней кольцо, тихо шепча мне, что я серафим и бес.
Спит королева, смеётся и курит шут. Травы звенят, прорастая неспешно в зал. Я не молюсь — повторяю: «создатель крут, если осмелился вызвать меня на бал».
Пишется кровью всё то, что не стоит строк… Я устою оттого, что печаль проста. Я сберегу тебя, мой молчаливый бог, в мире где ты никогда не берёг меня.