В ФизТехе всегда работали талантливые и трудолюбивые люди.
Попасть туда на практику, а затем для выполнения дипломной работы было большой удачей.
В лаборатории Алферова в те времена проводились работы по созданию фотоприемных регистраторов для инфракрасного диапазона волн.
Создавался фотоаппарат способный преобразовать в видимое изображение картинку, полученную в «невидимом» для людей инфракрасном свете.
Фотоаппарат помещался в сосуд, наполненный жидким азотом. На тонкую пластинку полупроводника проецировалось изображение, которое переносилось в момент фиксации (съмки) на фотопленку импульсным напряжением и фотовспышкой.
Фактически аппарат записывал распределение температуры на предмете с чувствительностью до сотых долей градуса.
После проектирования, изготовления и многочисленных экспериментов, я уговорил нашу сотрудницу Танечку участвовать на заключительном этапе работы в качестве объекта съемки.
Она радостно согласилась, переоделась в новенький белоснежный халатик и долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь определить, как ей поступить с очками.
Первый снимок получился очень удачным. Только Таня на нем была почти без халата. На ее теле очень хорошо были видны температурные перепады. Темные артерии, более светлые вены и хорошо были видны женские особенности.
Целую неделю я разговаривал с ее мужем, работавшим вместе с нами.
«Благодаря этому фото Танечка станет вторым известным миру физиком в юбке.», — убеждал я Николая Павловича.
«А кто же первый?», — поинтересовался Николай.
«Софья Склодовская — Кюри.»
Этот аргумент позволил мне получить доступ к сердцам институтских корифеев. Раз в неделю сливки тогдашней науки собирались вместе и устраивали день открытых обсуждений по проводимым работам.
Фотография поначалу приводила в замешательство очередного корифея.
Он задумчиво сворачивал бумажный кулечек для пепла, закуривал и спрашивал: «Поздравляю молодой человек. Смело и убедительно. Так в чем проблема?».
А проблема заключалась в теоретическом обосновании уникальной чувствительности регистратора. Оптическое разрешение позволяло использовать это устройство для ранней диагностики болезней и для шпионских целей.
Собеседования с корифеями науки помогли мне в работе и обеспечили отеческую поддержку со стороны самых умных людей нашего государства. Почти каждый день к моей установке стали приносить статьи с выделенными красным карандашом абзацами и рукописные записки.
«Коллега, обратите внимание, что зоны Фримана, при пониженном содержании примеси компонента легкого легирования, могут обеспечивать расходимость распределения и приводят к туннельным переходам и отрицательной диффузии.»
В подтверждение приводилась огромная формула.
Пытаясь понять намек и вспотев от перенапряжения, я мчался в библиотеку узнать что-нибудь об этом Фримане.
Он оказался бывшим нашим коллегой. Убежал за «бугор», но продолжил уже оттуда мутить сознание молодых инженеров страны Советов своим талантом и советами.
Подписывая к печати очередную журнальную статью у Алферова, я услышал от него следующее:
«Константин, ты произвел на наших старичков хорошее впечатление. Некоторые тебя даже успели полюбить. Оставайся у нас после получения диплома. Должность МНС. Оклад 160. Да, а что за фотография у тебя там получилась? Не забудь показать.»
Выбор это самая сложная задача для людей.
Работа в институте мне нравилась, но я выбрал другую дорогу.
«И если завтра попаду я к Богу, мне есть чем оправдаться перед ним.»