История шестая.
ОБ АГНЦАХ, ОБРЕТЕНИИ ЖЕНЩИНЫ (и почему это больно) И ПОСТРОЙКЕ ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ

Демиург Мазукта позвал в гости своего друга демиурга Шамбамбукли.

— О, привет! Это хорошо, что ты пришел, у меня для тебя подарок к Новому году.
— По какому летоисчислению?
Поинтересовался Шамбамбукли.
— Неважно. По какому-нибудь. В каком из миров сейчас Новый год, по тому летоисчислению и подарок. Пойдем, покажу.

Мазукта потащил демиурга Шамбамбукли за руку и привел в крошечный мир — собственно, не мир даже, а лишь фрагмент мира.
Это была уютная зеленая долина, накрытая прозрачным небесным куполом. Под куполом висело золотое солнышко, а внизу по долине бродили стада белоснежных овечек.

— Какая прелесть!
Умилился Шамбамбукли.
— Это всё тебе.
Мазукта обвел крошечный мир рукой.
— Можешь его вставить в рамочку или использовать при строительстве другого мира. Словом, делай что хочешь.

Шамбамбукли присмотрелся к стадам овечек.
— Выглядит очаровательно… а кто эти животные?
— Это агнцы.
Пожал плечами Мазукта.
— Твоя паства.
— Паства?
— Ну да. Раз ты их пасешь, значит, ты их пастырь. А они — твои агнцы. Бараны то есть.

— А вон тот зверь, черный и с длинными рогами — он кто?
— А, это… Это козлище.
— А он-то зачем нужен?

— Понимаешь…
Мазукта замялся.
— Так уж устроены агнцы. Сколько им пастырь ни указывает нужную дорогу, они все равно идут за козлищем. В крайнем случае, назначают козлом какого-нибудь самого жирного барана.
Так что без него, сам понимаешь, никак.

— То есть, они будут считать своим хозяином какого-то козла, а не меня?
Огорчился Шамбамбукли.

Мазукта рассмеялся.
— Ничего страшного! Главное, чтобы сам козел знал, кто тут хозяин.

* * *
Демиург Шамбамбукли натянул перчатки, с хрустом размял пальцы и кивнул: «приступим!»
Человек судорожно сглотнул.

— А может, как-нибудь…
— Я не понял.
Нахмурился демиург.
— Тебе нужна женщина или нет?
— Нужна, — вздохнул человек.
— А раз нужна, то придется потерпеть. Это недолго.

— Больно будет?
Обреченно поинтересовался человек.
— Еще как!
Подтвердил его худшие опасения демиург.
— Да не дрожи ты! Я буду проводить операцию под наркозом…

Человек расслабился.
— …местным, — закончил демиург.
Человек втянул голову в плечи и рефлекторно прижал руки к животу.

— Ложись!
Демиург был настроен решительно. Он тщательно отмерил дозу обезболивающего и вколол улегшемуся человеку в живот.
— Уух!
Лрокомментировал человек.
— Терпи! Мужчина ты или нет? Думаешь, женщине будет проще рожать? Даже еще больнее!

Человек кивнул, зажмурился и покрепче вцепился пальцами в край операционного стола.
Операция была долгой и трудной. Человек орал благим матом, звал маму, которой у него отродясь не было, крыл последними словами демиурга, будущую жену и весь женский род в целом, проклинал свою доверчивость и клялся, что никогда больше, ни за что… но тут операция как раз закончилась.

Демиург Шамбамбукли сделал последний стежок, зашивая человеку живот, и принялся творить женщину из ампутированного ребра.
Тут человек ничем не мог ему помочь, разве что подсказать время от времени: «волосы… лучше рыжие… и грудь побольше… обе груди, если можно… а вот тут родинку…»

Наконец все было готово и демиург Шамбамбукли сунул человеку в руки новорожденное существо.

— Поздравляю! У вас женщина!

Человек, шатаясь от тяжести и потери крови, на руках понес доверчиво обнимающую его женщину через порог новой пещеры.

— Ну и зачем всё это было нужно?
Поинтересовался наблюдавший за операцией через стекло демиург Мазукта.
— Ты имеешь в виду, зачем нужны были боль, кровь и страдания?
— Именно. Насколько я понимаю, тебе не составило бы труда провернуть все быстро и безболезненно. Так зачем же.

— Понимаешь…
Задумчиво протянул Шамбамбукли, ополаскивая руки после операции.
--- Оно ведь как все должно было быть? Вот захотел человеку бабу. Попросил творца ее сделать. Творец вколол ему снотворное, уложил баиньки, трах-тибидох! — а когда человек проснулся, ему подводят уже готовую женщину и говорят «на, мол, пользуйся».
И как после этого он станет к ней относиться?

Мазукта почесал за ухом и протянул:
--- Поня-а-атно…
— Ну вот. А так… может, он хоть немного будет ее ценить?
С надеждой произнес Шамбамбукли.

* * *
К демиургу Шамбамбукли пришел в гости его друг демиург Мазукта.
— Привет. Какие новости?
— Да какие у меня новости… Скучно.
— А ты бы с людьми поиграл, обычно помогает.
— Да ну их! Людям тоже скучно. Недавно они придумали играть в кубики, да и то бросили.
— В кубики?

— Ну да. Не знаешь такую игру? Берется глина, из нее лепится кубик и обжигается на солнце. А потом из кубиков строится башня.
— Хм… интересная идея. А бросили они ее почему?

— Поругались. То кубики не поделят, то еще что. Один говорит, клади так, а другой кладет эдак. Один хочет резные перила, а другой требует витые башенки. Словом, не смогли найти общего языка. Теперь сидят каждый в своем стойбище и друг с другом не разговаривают.

***
К демиургу Шамбамбукли пришел в гости его друг демиург Мазукта.
— Привет, ты чего такой мрачный?
— Да так… Вот, сам смотри.
— Ночь ведь, что я увижу?
— Ничего, там светло.

Действительно, всё было прекрасно видно, потому что город горел. На улицах валялись трупы защитников и нападавших, по улице двое пьяных солдат гнались за кричащей женщиной, еще один деловито обчищал карманы убитого горожанина.

— Ну и что? — спросил Мазукта.
— Плохо.
— А ты чего хотел? Это же люди, примитивные существа.
— Я же их сделал по образу и подобию своему! — всхлипнул Шамбамбукли.
— Неужели и во мне есть… вот такое?!

— Не говори ерунды! — хмыкнул Мазукта.
— Ты им задал отправную точку, вот и всё. Ну, создал, ну по своему подобию. А дальше они развивались уже сами, разве нет? Вот и… развились.

— А самое страшное знаешь что? — хлюпнул носом Шамбамбукли.
— Что?
— Вот это вот… всё.
Неопределенным жестом указал на творящееся безобразие Шамбамбукли,
— Они совершают во славу мою и с именем моим.

— То есть как?
Удивленно захлопал глазами Мазукта,
— Ты хочешь сказать, что они в тебя веруют?
— Нет. Не веруют, а поклоняются.
— Кошмар какой.
Передернулся Мазукта.

— Угу. Какую бы подлость ни совершили
— «это творец нам так заповедовал!»
Я не мог такого заповедовать!
Даже пьяный!
Ну, ты же меня знаешь, я вообще не пью почти.

Зато у них совесть чиста, гордятся собой даже.
— Человеческие жертвоприношения еще не практикуют?
Деловито осведомился Мазукта.
— Нет пока… кажется.
— Скоро начнут, готовься. Я же говорю, примитивные существа.