Имануилу Глейзеру

И что за божье наказание? — 
жить, будто сам не свой, но жить…
Хлебнув религии казарменной,
самих себя вотще бежим.
Заложник языка эзопова,
читатель зыбкостей меж строк,
ты знал: молчание не золото —
дороже, но молчать не мог.
И всё же, упираясь истово
в кромешный воздух глухоты,
слова, взыскующие истины,
сошли на хрип, сломав хребты,
по звука позвонку рассыпавшись
в облыжном треске немоты,
и связки времени осипшие рвались…
а чем спасался ты?
Городовой, что из японии,
дежурил на твоих устах…
Быть, исповедавшись, непонятым —
вот самый неизбывный страх.
И кто бы нас ни вздумал потчевать
вином и Откровеньем от…
за каждым вздохом многоточие,
лишь алкоголь всё слаще врет.
Не одолеть, не воспротивиться,
не усмирить свою лилит.
Зима, лукавая провидица,
нам мерзлоту в глазах сулит.
Не промахнись же, слушай вьюжное
её наречье за окном:
жизнь — одиночество, и нужно ли —
так нараспашку, и по ком
опять звонит бессонный колокол,
связуя небо и погост? -
он по тебе, а не по ком-нибудь —
ты здесь один под горсткой звезд.
Пока ты дышишь, шарик вертится,
пока идешь, блуждать следам —
ведь ты и есть тот самый первенец,
из глины слепленный адам.
Здесь все — одни, и все мы битые
знобящим опытом утрат,
непониманием, обидами; нам вкус
бессонниц до утра,
солоноватый, вряд ли выветрить
теперь, но неизбывней всё ж всех страхов, залитых поллитрами,
всех перемен скорлуп и кож,
во мне, в тебе вот эта властная,
дарующая непокой,
необходимость сопричастности
одной живой души другой.
Какой безлюдной и чужбинною
ни померещилась бы нам
зима, но рдеет куст рябиновый —
неопалима купина.
И потому — уж как получится,
без вышиванья слов в ажур,
не как случайному попутчику,
тебе, как другу, расскажу
всего себя — с полусиротства,
которым с детства мечен я,
до песенки, что не сотрется,
не канет, сколько б толчея
сует теперь ни гомонила бы, а что за песенка? — 
Бог весть,
она напета Бобом Диланом,
её мне ветер пел и весь,
в окно распахнутое пойманный,
едва рождающийся свет —
страшись проститься с ним непонятым;
расслышь в бормочущей листве:
мы одиноки, всяк по-разному,
но упаси нас Бог, скорбя,
жизнь ощутить, как недосказанность,
как умолчание себя…