Я — карандаш. Пишу. Пишу до отупенья.
А мной всё водит ненавистная рука.
Изводит до смерти. Дай, Господи, терпенья!
Не дай списаться под рукою дурака.
Дай, Бог, же силы мне, чтоб пишущим остаться,
Мягкосердечность мою твёрдостью сменя,
Чтоб не скрошиться мне однажды, не сломаться,
Чтобы огрызком не забросили меня.
Я — карандаш. Я — раб. Я рук не выбираю,
Я в них держусь и дело делаю — пишу.
По строчкам бегаю, на строчках умираю
И в то же время, только бегая, дышу.
Иначе мне нельзя — не пишущим объявят,
Сгрызут живьём меня, расколют впопыхах,
Заточат до смерти или же обслюнявят
И обвинят затем в не писанных грехах.
Я, карандаш, по шкалам твёрдости нормальный,
Слегка покусанный, но это не беда,
Ещё смогу для вас я текст официальный
Сработать чётко, без особого труда.
…Есть у меня мечта — заветное желанье…
Мечтой её-то и назвать можно едва,
Скорей, обычное, лукавое брюзжанье:
Длиннее стать. Ну, сантиметра бы… на два.