Бокал подарен был с пятью другими на свадьбу кем-то пару лет назад.
Невеста назвала их «гостевЫми» и за стекло поставила в сервант.
Они стояли в свойственной манере, гордясь предназначением своим.
Бокал был крайним и тихонько верил, что он хозяйкой больше всех любим.
Казалось ли ему? Поди, узнай-ка. Он верен был фантазии своей,
И, словно в подтверждение, хозяйка, по праздникам, крутясь вокруг гостей,
Задерживала взгляд свой на Бокале, среди других, стоявшем на столе,
Любуясь тем, как лучики играли в заполненном напитком хрустале.
А в нём буквально разгоралось пламя, когда её изящная рука,
К нему тянулась, и она губами слегка его касалась ободка…
Однажды как-то в сумерках осенних за дверцею стеклянной он дремал.
Зажегся свет (неужто, воскресенье?), его достали. С ним — другой бокал…
Хозяин… Видно, романтичный ужин? Свеча, бутылка красного вина…
Бокал напрягся в ожиданье: «Ну же…», но в комнату заходит не она…
Он понял: в этой сцене театральной его хозяйке места просто нет.
А на его поверхности хрустальной остался от чужой помады след.
Потом, когда хозяин мыл посуду, Бокал скользнул тихонько за кровать.
И, думал: «Нет уж, мыться я не буду! Я должен ЕЙ всё это показать!»
Спустя два дня с огромным чемоданом вернулась: щебетлива, весела.
«Ты представляешь, тапки под диваном! А мне казалось, что с собой брала!
А это что?» — и талия бокала в знакомой ручке сжата, что есть сил.
«Любимая, Ты что там увидала? Иди скорей. Я суп тебе налил»…
Бокал ждал одобрения напрасно… Летя, спустя мгновенье, через зал,
Он думал: «Жизнь поистине прекрасна! Лечу… А я ведь раньше не летал…»
Потом он вспомнил, как она сказала, что нет поры чудесней октября.
Потом подумал о размерах зала. И вдруг мелькнула мысль: «А может зря?»
Ещё бледней казался лучик света, пробившийся сквозь шторы из окна.
От звона содрогнулась вся планета. И захлебнулась звуком тишина.
И умирая брызгами осколков, не видя и не слыша ничего,
Он думал: «Боже, чтоб простила только! Нет, не меня! Его… его… его…»
Простила… Что любовь не убивает — то делает сильнее. С октября
Бокалов пять. Шестого не хватает. Но остальные знают, что не зря.