Из познаваемости мира неизбежно, как банальный вывод, следует и познаваемость любого его фрагмента, в то числе и женщины. Извините!

Когда-нибудь вернусь я в мир надлунный,
Туда, где не бывает злобы ночи или дня.
Где воспевают жизнь с гитарой семиструнной,
И очень не хватает в мире том совсем меня.

Я стану трубадуром маленькой Вселенной,
В стихах её красоты буду вечно воспевать.
Любовь и доброта — есть вещи неизменны,
Свои верлибры им не перестану посвящать.

И может быть, в той маленькой Вселенной,
Сумею, наконец, поющим бардом стать,
Дарить любовь, как Бог Благословенный,
Творить, любить, желать, мечтать, летать!

В масштабах вселенной — песчинки, но каждый несёт в себе мир, мы часть необъятной картинки, над каждым корпел Ювелир. Мы думаем, что нелюбимы, случайны, мы — матричный сбой, но всё же с рожденья хранимы, и ценен для Бога любой. Блуждая в сомненьях и скорби, не ждём ни даров, ни чудес, но странно, мы всё-таки помним, распятый когда-то, воскрес.

Ночь. И Луна, как шар воздушный,
Над безмятежною землёй плывёт…
Безвольно.. всем ветрам послушен…
И сердце замирает в сожаленьи,
Что звёзд лучи её проткнут вот-вот …
И взрывом все созвездия размечет…
Привычный их рисунок разнесёт
По уголкам. И Путь изменит Млечный,
Не показав, куда же он ведёт.
И, новым, им придумают названья…
И кто-то, после нас, решит — так было вечно,
Подумав - Неизменно мирозданье!

Мы подобны акварели — такие разные, но картину составляем одну.