Даже солнце сдаётся и их не жжёт,
даже дождь не читает своих молитв —
Так упрямо она его бережет…
Так тепло он её у плеча хранит,
И не то, чтобы весело и легко,
но как будто знакомы две сотни лет:
Он её укрывает своим пальто,
а ей нравится этот его букет
из горчащего крепкого табака
и парфюма вдыхать до предела и ностальгии по детству, где облака
точно так же умели порхать в груди…
И узнать бы его ей, узнать еще,
по касаниям, родинкам - от ключиц,
открывая свой личный, опасный счёт
разноцветным мурашкам и до границ
их обычного счастья в его губах
с послевкусием стона и чайных нот,
но зачем — то он тает в своих словах.
Но зачем — то она достает блокнот
И рисует на вдохе о том, что он слишком здесь, чтобы верить его глазам.
И светлеет её одинокий дом…
И смягчаются тени в пустых углах.
Ей труднее становится их держать,
где она бережет его. Он — хранит…
И отчетливей дышит её тетрадь.
И яснее чужой заоконный ритм…
Он берет ее руки, легонько касаясь пальцами
и целует совсем по — детски, оберегающе…
А она, как девчонка, смеется «давай останешься»…
А она как девчонка смеётся и… просыпается…