У любви так много лиц и имён…
И она — палач. Но блаженны те,
кто ей невзаимностью заклеймён,
кто распят на её кресте:
ведь на их высотах такая синь
и настолько прекрасен вид,
что о большем — просто грешно просить.
А боль… да пускай болит.

Нас тянет друг к другу словом и щупальцами тугими
сквозь грязный фонарный сумрак с разросшимся джинглбеллом
я вновь говорю с безумием ты куришь и ржёшь с другими,
но эти живые струны дрожат в нас остервенело
ты знаешь когда сжимает мою диафрагму злоба
я чую короткий выдох желвак на скуле упрямый
огромный неспящий город мы пересекаем оба
дыханье друг друга слыша держа направленье прямо
держа направленье
скорых надрывно орут сирены
как только меня поймают Харибда захлопнет пасть
так пошло писать д…
… показать весь текст …

Мне везет одному
я встречаю тебя в никогда
проводив в никуда обесточив мечи и сирены
остальные сдаются
из прошлого грязного льда
недобитые песни настойчивы и откровенны
не заткни меня мать
дай наплакаться там у вершин
где идёт паровоз в дорогое небывшее лето
где любили друг друга…
мы все в никогда хороши
и до самой последней неправды не знаем об этом.

Я крылья перекраиваю в плащ:
дожди, дожди… а мне укрыться нечем.
Нам время (суть не лекарь, а — палач)
ещё назначит казни. Или встречи.

Наколдуй мне снегА по колено, траву по пояс,
брод студёный по грудь и костёр — чтоб до самых крон,
чтобы смерть смотрела пристально, беспокоясь
не в другую ли я, бродяга, сейчас влюблён?
Наколдуй мне коня, и усталость, и перепутье,
наглый ветер за шиворот, липкую пыль пути,
и дорог на которых следов до моих — не будет,
чтобы жизнь испугалась — ограблю её, бандит!
Наколдуй мне паденья, бессонницы, неудачи…
чтоб любовь мне садилась бабочкой на плечо,
не пугаясь ни жизни, ни смерти, ни просьб горячих,
ничего не боясь, не думая ни о чём.