Ноябрь, слоняясь по кварталам в дымке сырой,
Налил в эмалированную кружку свою
Не просто кофе — эликсир густой,
Где капля коньяка танцует на краю.

Он любит цитрусовый вкус глинтвейна,
Что пахнет корицей и звёздной пылью мёда,
И в залах памяти, где тишина нежна,
Картины прошлого возникают из народа.

Пушистый плед из облаков и тишины
Он накидает на засыпащие дали,
Чтоб в бархате ночной, почти незримой, тьмы
Очертания кресел в зале проступали.

А в танцующем камине — не огонь,
А отсветы негромкой той любви, что тает,
Что согревает душу каждый божий день,
Там, где ноябрь пьёт кофе с коньяком
И в мягком одеяле нежно укрывает.

И дни плывут, как листья с клёнов в парке спящем,
Кружатся в вальсе ленивом и простом,
На смену им, в сияньи чистым и горящем,
Идёт неторопливо белая зима.

Он любит прелесть этих длинных вечеров,
За ноутбуком, что мерцает синим светом,
За чашкой чая, что парит у рта,
Стихи, где боль и нежность сплетены сюжетом.

И в них — не пораженье, а покой,
Печаль, что очищает и лелеет,
Как этот ноябрь, негустой, сырой,
Что душу, а не тело, плавно греет.

Он шепчет: «Примирись с уходом и с молчаньем,
Ведь в нём — начало новой чистоты.
Открой окно — и с лёгким содроганьем
Вдохни мороз, что с неба сорван с высоты.

Узор на стёклах — это посланье,
Расшифровать его попробуй сам.
В нём всё: прощанье и желанье,
И тихий свет далёким небесам».

Ноябрь стучит по крышам капелью усталой,
Он не грустит, он просто подводит черту,
Чтоб в белизне, нетронутой и алой,
Зима написала новую строку.