Когда звёзды тонут в молоке безмолвных рек,
и ночь кладёт ладонь на горло дня,
я нахожу тебя в каждом забытый век,
где даже тени помнят имена.

Ты — это запах дождя на горячем камне,
это первый крик чайки над пустой волной,
это дрожь струн в заброшенной храмине,
где Бог забыл свечу, а я нашёл — тобой.

Ты — это шёпот листьев в январе,
когда зима целует голые ветви,
и в этом поцелуе — вся весна в огне,
и вся печаль земли, что не ответит.

Я пью тебя, как пьют глоток воды
в пустыне, где песок поёт о смерти,
и в этом глотке — вечность, не годы,
и в этом глотке — ты, и в этом — весь я.

Мы — два осколка одного зеркала,
в котором отразился целый мир,
и если кто-то скажет: «Это мало»,
пусть скажет. Мы молчим. Мы — ориентир.

Пусть время рвёт календари в клочки,
пусть солнце тонет в пепле и в эфире,
мы будем жить в одной короткой строчке,
которую прочтёт лишь тот, кто в мире
ещё умеет плакать от любви.

И если смерть придёт с косой из света,
я улыбнусь и брошу ей цветок:
«Спасибо, что хранила столько лет нас,
а теперь отпусти. Мы — целое. Навек».

И мы взлетим — не птицы, не кометы,
а просто два дыхания в одном,
и растворимся в музыке планеты,
которой никогда не будет конца.

Ты — моё «да» во всех языках мира,
ты — моё «всё» в тиши любой тоски,
и даже если рухнут все эфиры,
я буду помнить вкус твоей руки.

Так пей меня, как я пью тебя сейчас,
в этом стихотворении без начала,
где каждая буква — вечности алмаз,
а каждая пауза — любви начало.