Боже, если мы нырнём в самую глухую тьму,
не отпусти ладонь — хоть тёплую, хоть в крови,
держи за запястье, как держат за край обрыва,
чтоб пальцы не соскользнули в бездонный «прости».

Бог, укрой моих — тех, кто рядом, кто дышит в унисон,
и тех, кто вдали, но чей смех всё ещё звенит в висках,
укрой от пуль, от слов, от случайных ножей в спину,
от пустоты, что крадёт имена по ночам.

Пусть мама спит без снов о сиренах,
пусть папа не считает морщины на лбу,
пусть сестра не боится зеркал в подъезде,
пусть брат не прячет слёзы в кулак.

А те, кто «неблизкие» — случайные лица в метро,
продавщица с усталым «спасибо», водитель такси,
сосед, что ругается на шум, но оставляет хлеб у двери,
спаси их тоже — они тоже чьи-то.

Если падать — то вместе, но не в пропасть,
а в мягкую бездну, где нет ни вины, ни суда,
где руки сплетаются в круг, как в детской игре,
и никто не отпустит, пока не взойдёт звезда.

Бог, дай нам не крылья — мы их всё равно сломаем,
дай нам корни, чтоб врастать в чужую боль,
дай нам голоса, чтоб петь в унисон с ветром,
дай нам память, чтоб помнить: мы — соль.

Если мир расколется, как старая чашка,
собери осколки в ладонь — не для красоты,
а чтоб каждый мог взять свой кусочек света,
и унести в карман, как талисман от тоски.

Бог, если мы устанем быть людьми,
позволь нам стать рекой — течь, не спрашивая «куда»,
омывать берега, где стоят чужие дома,
и шептать: «я был или была здесь, я всё ещё тут».

Пусть дети не знают, что такое «прощай»,
пусть старики не боятся последних шагов,
пусть влюблённые не считают секунды до разлуки,
пусть одиночки находят в окне своё «привет».

А если ночь станет слишком густой,
разожги в ней костёр из наших имён,
чтоб каждый, кто заблудился, увидел отблеск,
и пошёл на свет, не боясь волков.

Бог, не дай нам забыть вкус хлеба,
запах дождя, тепло чужой ладони,
не дай нам стать статуями в музее боли,
где вход только по билету «я выжил».
Е сли падать — то в объятья,
если тонуть — то в глазах,
если гореть — то в любви,
если жить — то назло.

Бог, береги тех, кто не просит,
тех, кто молчит, тех, кто кричит,
тех, кто уже не верит,
и тех, кто всё ещё ждёт.

Пусть утро приходит без опозданий,
пусть чай остывает медленно,
пусть собака виляет хвостом,
пусть кошка мурлычет: «всё хорошо».

А если мы всё-таки разобьёмся,
собери нас в мозаику — не идеальную,
но живую,
где каждый осколок — чья-то история,
и каждый шов — чья-то рука.

Бог, если мы низко — подними,
если высоко — не дай упасть,
если рядом — не дай уйти,
если далеко — верни.

И пусть в конце не будет «аминь»,
а будет просто тишина,
в которой слышно, как бьётся сердце,
и как кто-то шепчет: «я здесь».