Ты ж моя хорошая, что там та горошина, крошечку почувствуешь и не сможешь спать, памятью непрошенной, чувств вчерашним крошевом прошлое объявится, с ним не совладать. Вновь всю ночь промаешься, двести раз покаешься «милуй, дуру, Господи, пленницу тоски», днём ты улыбаешься, показать пытаешься, что уже не давят мук былых тиски. Я- то точно знаю, сам себя терзаю и не сплю ночами, помня о тебе, только не считаю, что твой свет растает, глупо, дорогая, покорись судьбе. Позову, откликнешься или с болью свыкнешься, может попытаемся заново начать? Гордостью насытишься и с желанным свидишься, ты в моих объятиях крепко будешь спать.

Знаю, что помнишь, себе не лги, прошлое рядом, давай, беги, может спасёшься от тяжких дум, вряд ли, конечно, а тот ведун, что напророчил тебе меня, ясно сказал — берегись огня, ты рассмеялся, а он был прав, нет на меня никаких управ, каждую ночь я к тебе иду и поселяюсь в твоём бреду, здравствуй, любимый, — удар поддых, вновь не готов, пропустил, затих, сжалиться просишь, уже никак, правит душою полнейший мрак, я бы могла тебе песню спеть, только боюсь, милосердней плеть, тоже ведь, милый, хочу взлететь, в пламени этом нам долго тлеть, думал, так просто, желал утех, в глотку вцепился вчерашний грех, ты потерпи, и начнёт светать… Накрепко связаны, что ж роптать, мне бы забыть тебя, да нет сил, сам же быть вечно с тобой просил.

Поначалу она доводила до бешества,
Слишком дерзкая, яркая, без границ,
От истерик, зазнайства хотелось повеситься,
Лик и поступь — божественных жриц.
В тело тонкое, угловатое
Был влюблен, как последний глупец,
Разве может такая быть виноватою,
Разве можно такую и под венец?
Испугался, отрекся, ушел за покоем,
Взял обычную — буду, как все,
Только ночью бессонною волком завоет
От безудержной боли зудящей в виске…

Где ты, сумрачный, мною непонятый,
… показать весь текст …