Он носил в кармане песок пустыни, летний сон, придуманный мотыльками. Иногда беседовал с молодыми, иногда на лавке со стариками. Почему-то всем становилось легче. Убеждал, что это уже немало. Говорил: естественно, слово лечит. Его слово здорово обнимало.
Ему было с виду слегка за тридцать. Его знали дети, любили маги. Он искал египетскую царицу, по карманам прятал клочок бумаги, запах южных пряностей, чай масала. На вопросы, кто он, шутил, конечно: да какой я ангел. Она сказала? У меня вполне рядовая внешность. Балагурил, прямо поручик Ржевский: да она недревняя, несчитово. Пил с атлантом кофе на Чернышевской, ел с драконом гамбургер на Садовой.
Рюкзачок, значок, с распродажи худи. В потайном кармане — зерно граната. Берегите близких, смешные люди. Уверяю — можно, уверен — надо. При любом раскладе, при каждой власти.
Он таскал в кармане доспех с забралом, островной маяк, золотые снасти и кораблик с маленьким адмиралом. А когда играл на виолончели, на гитаре или саксофоне, то ему подыгрывали качели и коты, живущие на Афоне. Фараоны, сфинксы, вожди команчей. А потом он ехал в пустом вагоне и нашел царицу, ну как иначе. Подошёл к царице, разжал ладони. Целый город слышал, как он смеётся вопреки дождю и плохой примете: это просто мелкий кусочек солнца.
А смотри, как светит.
Смотри, как светит.
Замолчали пифия и сивилла. Обнялись наемники и наймиты. Время шло, и время остановилось. Но на Ваське выросли пирамиды.
Он пришел из облачной паутины и ушел туда же, точней, отсюда.
А царица пишет песком картины и в кармане носит кусочек чуда