Если в жизни наступают тёмные времена, ищите свет. Не нашли — светите сами.
Лично в моей жизни такие «светлячки» были и есть. Живут себе тихо-мирно, не мнят себя богом, радуются новому дню, пекут на завтрак оладьи, улыбаются сердцем, целуют открывшийся бутон герани на окне, не просятся в судьи, не помнят зла, хранят мир со всеми.
На эту тему хочу поделиться рассказом Марты о двух её пациентках. Помимо приёма она брала дежурства в стационаре, работала на износ, уставала. И вот, говорит, иду на обход по палатам и в каждой жалобы, унылость, и всё плохо, и всё болит, капельницы надоели, таблетки горькие, обед невкусный. Вроде бы весна на дворе, а в палатах пасмурно и серо, одни апельсины на тумбочках глаз радуют. И такое беспросветие, и никто доброе слово не скажет; все думают, если ты врач, то тебя одни болезни интересуют, и кажется, что все эти человеческие проблемы на твои плечи ложатся и к последней палате уже сама еле ноги переставляю.
Открываю дверь, а там две старушки. Здравствуйте, доктор, как мы рады вас видеть, какое счастье, что вы к нам зашли. Обе почему-то в ярких беретиках, подвижные, улыбчивые, солнечные. На тумбочках банки с мать-и-мачехой, в руках одно на двоих вязание: что-то пушистое, жёлтое, тёплое.
Прошу раздеться для осмотра, они беретики снимают, а волос нет. Оказалось, у обеих одно прошлое: радикальное лечение рака, химиотерапия, в онкоцентре и познакомились. Их сблизило забвение детьми, любовь к рукоделию, умение радоваться тому, что живы, обострённое восприятие любви и добра.
Сидят два таких облетевших одуванчика, потерявшие в борьбе за выживание часть своих органов и функций, но сохранившие способность лечить улыбкой и словом, плетут одну на двоих пушистую шаль, улыбаются, мурлыкают тебе приветливо в ответ на то, что придётся другие таблетки назначить и инъекций добавить: так это же прекрасно, доктор, это же так хорошо! Чем больше назначений, тем больше шансов поправиться, разве нет? И благодарность, вселенская, бесконечная благодарность за внимание, за лечение, заботу.
Смотришь на их лица, слушаешь их голос и усталость проходит, и плечи расправляются, слетает всё лишнее, становишься самим собой и можно всё начать сначала. И уже улыбаешься в ответ, и всё не так плохо, как казалось. Тучи разбежались, солнце греет, снег тает, подснежники цветут.
Перелатанные диагнозами и хирургами божьи создания такое тепло и свет излучали — подойди поближе, протяни руки и грейся. Но я не руки ходила греть к ним, говорила Марта, а сердце. И всё удивлялась: ведь хрупкие, маленькие, на тонких ножках, а такие сильные. Два светлячка, два солнечных лучика. Живут сегодняшним днём, принимают всё как есть, наводят порядок вокруг себя, пыль вытирают, дружат с богом, на судьбу не жалуются. Не ищут место, где будет хорошо, умеют создать это «хорошо» в любом месте. Переживали, что не могут ничем угостить, обещали связать шарфик. Марта пыталась скрасить их «просветлённый» больничный чай печеньем, ахнут, возьмут по штучке и всё, благодарствуем.
В день выписки еле уговорила старушек принять в дар две пачки чая «со слоном» и кулёк подушечек.
Где-то через месяц, вернувшись с работы домой, она достала из сумки белоснежный, пушистый шарф из дорогой шерсти, обернула вокруг шеи, погладила: светлячки мои передали, не забыли.
Вот вспомнила про них и подумала: живы ли? Если нет, то сто процентов, сидят там наверху, у божьего дома на лавочке с такими же «фонариками», вяжут Ему варежки да носочки, ножками качают, чирикают о своём, о девичьем, светятся душевным светом, а мы всё думаем, что это звёзды…