Я помню, как еще сопливым пацаном,
В рубахе до колен и без штанов,
Носился я по лужам напролом,
И мир был для меня огромен и суров.
Я рос и мир сжимался на моих глазах,
Сначала бился в школьных он стенах,
И улицей моей был огорожен,
Закон ее для всех был непреложен.
Затем мир сжался до сапог армейских,
Когда меня давили и пытались сжать,
Свободу отобрав до уровней плебейских,
Но я терпел и не хотел, как личность умирать.