Плыл август. Он аукал и баюкал, влюблённый в колдунов и дураков. Лесные духи в желудёвых юбках дразнили деловых полевиков.
И пахло чем-то дымным и копчёным, вторгаясь в мир, вплетаясь в разговор.
Проснулся в доме маленький Волчонок.
А дом в лесу. А в доме никого.
Волчонок плакал. Красным листопадом жуть отмечала календарь двора.
Когда ложился спать — все были рядом. Родители Волчонка, старший брат.
Пошёл Волчок, растерянный и серый, петляя, как лунатики во сне.
Подмигивало небо, билось сердце, и зверье сердце привело к Войне.
Война, седая страшная старуха, сидела на руинах и ждала.
И кашляла по-стариковски глухо зубастая израненная мгла, подобная летящему осколку.
Ломая губы, звуками сипя, Война сказала, что большому Волку она велела драться за себя.
А вы, волчата, спите в звёздном сите, космическое глупое рваньё.
Волчонок папу-Волка не увидит, огромный Волк детей не узнаёт. У храбрецов другие интересы, запасы тайных жизней, новых сил.
Тогда Волчонок устремился к Лесу, но не к тому, который он любил — к тому, в который запрещали бегать.
Волчонок раньше слушал, нынче — нет.
Ему светили Сириус и Вега, и рядовой неназванных планет покинул строй вселенского конвоя.
Дремучий Лес сказал, что по ночам братишка не поёт, а только воет, неразговорчив, дик и одичал,
что камешки молчат, а травы шепчут, а в камышах скрывается река.
Стал братик настоящим, не волшебным, как в принципе положено волкам.
А ты ненастоящий и упрямый, хотя и хвост, и лапы вместо ног.
Но у Волчонка оставалась мама, всего одна. Ещё не одинок.
Поэтому по яблокам, по меди, как призрак, шерстяной клубок и тать, он прямиком добрёл до самой Смерти. Но Смерть не захотела с ним болтать. Так оказалась занята, так странно дробила стены, горы, города.
Сказала: убирайся, слишком рано, иди, короче, Волчик, вон туда.
А там, за пеленой туманной хмари, за маревом земель, дорог и вод, сидела мама, делала фонарик для маленького Волка своего.
И снова август, солнечные хляби, берёшь его в ладонь — негорячо.
Блуждает с фонарём в мохнатой лапе по лесу неприкаянный Волчок. Заходит погостить к Войне и к Смерти. И к Лесу. Проверяет алтари.
Не потому что дар отлично светит, а потому что свет живёт внутри, клубочится, растёт, хрустит соломой. Волчонок сам как золотой птенец.
Когда он просыпается — все дома: и старший брат, и мама, и отец.