Двадцатый год остался за кормой.
Едим, гуляем, делаем ремонт. Бабахают последние петарды.
Мой Новый, никого не забери.
Пожалуйста, дари мне пузыри на лужах, лето, поезда и карты.
Ведь я большой ушастый козодой. Я жду, как раньше, деда с бородой, а не дождусь — продолжу ждать субботу.
Дедлайн уже неделю как прошёл. Мы вместе дома. Это хорошо.
Ещё четыре дня не на работу.
И можно видеть утренние сны. Таская «недресскодные» штаны, на улицу нырять без макияжа.
Смешной колпак а-ля пушистый гриб, намотан шарф, и мне как будто три.
И даже если и не три — нестрашно.
Тасует время веера колод, а я, как головастый аксолотль, по-прежнему не думаю о смерти.
Хожу-брожу, качаюсь как весы.
Сегодня народился божий сын в краю песков, садов, пустынь и меди.
И, может быть, две тысячи назад смотрели мы с тобой в его глаза, и слушали, и что-то понимали. И что-то знали. Может быть, и нет.
Но к нам вернулись ангелы комет, запущенных на местном карнавале.
Бог-сын заглянет, скажет:
«Чай поставь. Смотри, вокруг какая красота. И овцы, и волхвы, и снег в окошке.
И я как будто маленький ещё.
И всеми я прощён и защищён. Включи гирлянды, дай поглажу кошку.
А можно я, хотя бы в этот день, не буду богом никому, нигде, а просто буду наконец счастливым».
Скажу: «Ну да, конечно, проходи, у нас сейчас конфетные дожди. Ещё есть маринованные сливы.
Игрушечной башкою машет вол. Короче, именинник, с Рождеством. А валенки вон там оставь, за дверью».
Кораблик на обоях в дальний рейд, и варежки на ребрах батарей.
И бог уснёт, и мы в него поверим.
Наивно и по-детски, не назло.
Храни нас всех пушистое крыло, и города с распахнутой улыбкой. Красивые родные города.
И в небе вифлеемская звезда, похожая на золотую рыбку.