Ушедшие ближе, чем мы думаем. Иногда грань между мирами истончается и у них появляется возможность навестить нас.
Запахи, вещи, сны вдруг начинают напоминать нам о каком-то человеке. Мы впускаем его в свои мысли, тем самым давая возможность на какое-то небольшое время вернуться сюда и увидеть нашими глазами изменившейся за время его отсутствия мир.
Вчера в нашем доме побывал призрак.
Я вошла в комнату и краем глаза увидела в углу комнаты темную фигуру, резко повернулась, но угол, предсказуемо, был пуст. Я списала все на забарахлившее накануне сердце, которое сильно влияет на мои чувства и сны. А сегодня, вдруг, я захотела написать рассказ о том, как Сережу учили варить борщ.
Учил настоящий колдун. Не шарлатан, обвешанный амулетами и сушеными лягушачьими лапками, а самый, что ни на есть маг, маскировавшийся под обыкновенного человека, работавший слесарем и крайне редко показывавший свое истинное лицо.
Он умер чуть больше года назад. Его родня не позвала нас на похороны и мертвым мы его не видели. Для нас он теперь будет всегда живым, пока мы сами не уйдем. И я поняла, что Николай Семенович вчера объявился в нашем мире, по своему обыкновению, шустро оббежал всю родню и знакомых и почему-то решил посмотреть на жизнь именно моими глазами. Смотрите, уважаемый маг, а я пока рассажу о Вас.
Был он из семьи потомственных белых колдунов. Мать его лечила травами, отец молитвами. Так он говорил. Он сам не практиковал. Мог помочь, если человек ему сильно нравился. Но помогал мало, только подталкивал в нужном направлении. Как я ни умоляла, мне он не захотел показывать даже простейшие травки от какого-нибудь заурядного поноса. Всю свою силу он намеревался отдать только одному человеку — своему сыну. А магическая сила такова — ее нельзя дробить, она отдается вся, без остатка. Он смог только одарить. Какой-нибудь колдовской малостью. Этим оказался дар стряпухи. Стряпухи, не повара. Стряпня, не кулинария.
Стряпня проще, но изобретательнее, в ней нет длинных рецептов, ингредиенты все простые и доступные, блюда вкусные, но незамысловатые. В идеале стряпней надо заниматься в большой кухне с каменными полами и огромным очагом.
О, это кухня моей мечты. С балок там свисают связки лука и чеснока, пучки трав и копчености, посуда надраена до блеска и все в идеальнейшем порядке. Сама стряпуха — корпулентная румяная леди (зачеркнуто) баба в удобном сарафане (но без кокошника, не люблю головные уборы)
Ну вы поняли, эдакая сцена из Золушки, Королевства Кривых зеркал и прочих сказок. Ну, там десяток поварят на подхвате, посудомойка и никакого хозяина!
Но вернемся к Николаю Семеновичу. Работали мы на одном предприятии и решили обедать вместе. Собралось нас таких нахлебников человек 10, была куплена огромная кастрюля, сковородки и прочая утварь, а кашеварить вызвался наш герой. У него была бессонница и приходил он на работу часов в 5 утра.
И потихонечку начинал готовить обед. Обед всегда состоял из одного блюда — борща или супа. Но что это было за блюдо!!!
В детстве нас приучили, что обед должен состоять из двух блюд: первое (жидкое, как говорят у нас на Юге, монолог Жванецкого помните?) и второго. Борщ или суп варились действительно жидковатыми. Мяса в них не было совсем или было мало, потому что бульон варился на косточке. Такому подходу Николай Семенович решительно сказал «нет!»
Если коротко, его подход можно было охарактеризовать фразой из анекдота: «Евреи, не жалейте заварки!»
В борще или супе много должно быть всего: мяса, зажарки, капусты или крупы. Картошки можно поменьше, а вот всего остального…
И вот представьте: приходим мы на работу к 8 утра, а там уже кастрюля варева в самом лучшем смысле этого слова. И пахнет божественно и рука сама тянется к половнику, несмотря на то, что ты вот только что позавтракал. И Николай Семенович легонько стукает по жадной ручонке и говорит: «Подожди, настояться должно. К обеду в самый раз будет» И в обед, схватив свою миску (купили всем большие, литровые) ты бежишь к заветной кастрюле. И с каждым глотком аппетит только разгорается и поев, чувствуешь себя даже более голодным, чем до обеда, хотя швы на джинсах потрескивают и дышать трудновато.
Что, что он туда клал? Сколько раз он готовил при мне. Вот, все с рынка, никаких изысков, просто свежее мясо и овощи. А наесться невозможно и кастрюля стоит за стенкой и там даже еще что-то осталось и тянет пойти и доесть.
Я не знаю, как это работает. Однажды, Николай Семенович просто сварил борщ у нас дома. Учил Сережу, я была чем-то занята. С тех пор Бог Борщей только на стороне мужа. Мне бесполезно умолять о покровительстве. Магия первого передана Сереже и только он варит борщи у нас дома.
Начинается все с натюрморта. На столе красиво выкладываются продукты: свежайшее мясо, купленное у знакомой продавщицы, говядина или баранина (а за бараном мы ездим аж в Черкесск, но нет ничего вкуснее карачаевского черного барашка и дальняя дорога того стоит), морковь, свекла, лук, пастернак, капуста и картошка, тоже от своих, проверенных продавцов, пучки зелени, только местной. А от зелени сразу такой запах!
И мой скромный вклад в борщ — баночка приправы. Это только дилетанты льют в борщ томат. Нет, это непрофессионально, а вот вы попробуйте летом прокрутить в блендере самые зрелые помидоры, болгарский перец, чеснок, пастернак, морковь и яблоко. Все это великолепие подсладить и подсолить, проварить и закатать в банки. Вот это и будет «томатом» для правильного борща!
После обозревания натюрморта, я обычно ухожу из кухни, ибо нельзя мешать творцу творить. Но подглядываю и все пытаюсь ухватить кусочек того магического умения. Бульон, в котором много мяса и немного косточек кристально прозрачен, чист и даже сладок, почему-то у меня он ассоциируется с шоколадом.
Поджарка — сочетание цветов крови и благородного красного вина. В миске уже нашинкована капуста. Тоненько-тоненько, от этого многое зависит. Рядом нарезанная зелень, она пахнет еще сильнее. Буйство красок и запахов.
А хлебопечка в это время тоже трудится, допекая хлеб и ароматы, ароматы по всему дому просто умопомрачительные!
И вот, наконец, борщ сварен. Пока он настаивается, остывает домашний хлеб, чистится чеснок и остужается водка в морозилке.
И вот он — момент истины! В миске он — борщ, подбеленный домашней жирной сметаной, густой, ароматный и невероятно вкусный. А к нему хорошо 50 грамм и чесночок. И хлеб. Обязательно домашний, свежайший с румяной корочкой. И каждый раз Сережа волнуется и спрашивает, получился ли?
А я могу только утвердительно мычать, потому что невозможно отвечать с набитым ртом и никак нельзя остановиться, пока не съешь всю миску и не пойдешь к плите за добавкой. Такой борщ и есть целый обед. После него хорошо развалиться на диване, вести неспешные разговоры и сыто цыкать зубом © Если уж совсем одолеет жадность и аппетит, можно тихонько пойти на кухню и подъесть еще немного, совсем немного. Так обычно я себя утешаю, наливая миску с горкой.
Мы так и не можем понять, в чем тут дело. Но Сережин борщ — самый вкусный из всех существующих, с этим согласны все те счастливчики. которые его ели. И почти как у Джерома, они молили о добавке и чахли, если не могли получить это блюдо ©.
Думаю, что каждый раз, когда муж варит борщ, где-то там, далеко-далеко, в другом измерении, а, может быть и совсем близко, Николай Семенович, улыбаясь, шепотом подсказывает ему сколько чего класть или просто направляет его руку.
Я написала это и задумалась. А чем же он одарил меня? Не мог не одарить, он нас любил одинаково. Кто знает? Умением комбинировать продукты? Или просто до сих подсказывает, когда я готовлю. Я не знаю.
Вы довольны, уважаемый Маг? Вы все увидели в нашем мире? Солнце все так же всходит и заходит, люди все так суетятся, плачут и смеются, растрачивают жизнь на пустяки и совершают маленькие и большие подвиги. Все как всегда. И колоритный южный рынок полон красок, запахов и солнца. И я прошу Сережу завтра с утра, пока будет не очень жарко, съездить на наш рынок, выбрать хорошее мясо, свежие овощи и зелень и потом, вспомнив Учителя, сварить борщ. Тот самый, вкуснее которого нет на свете.