Укладывают
радужные клерки
в размытый
петербургский горизонт,
по полочкам
античной этажерки,
подбросив феерично
серый зонт,
эпичных строчек
истину нагую,
бестактно заключённую
под ключ,
взлетевшую, сквозь купол,
врассыпную,
оставив путеводный
млечный луч…
А сердце наизусть
читает письма
о прочной
гуттаперчевой любви,
под хмелем
рокового лунатизма,
в плаще глухонемого визави.
По кромке
хладнокровного карниза
над крохотной
уснувшей суетой,
брожу под властью
мрачного каприза,
не дрогнув
перед звёздной высотой.
Кривляясь, манят
призрачные блики
преступно
обольстительной луны…
Трагично никнут
солнечные лики,
парящие с обратной стороны…
Но ты во мне
отводишь нежно руку
от бездны
прерывающихся снов,
стирая омертвевшую разлуку
и скрежет
завывающих котов.
К рассвету снимешь
бережным движеньем
с приблизившихся
кротких облаков
желанные плоды
с проникновеньем —
без времени, без края,
без оков…
Мечтою
прикоснёшься осторожно
к причудливым
воздушным кливерам, подумав вслух
— Всё, в сущности, возможно.
Подмигивая
питерским ветрам…