В пересуды листвы, в желтизну ноября
с осторожностью первого снега
ты уйдёшь. Оглянись и запомни меня —
молодого ещё человека.

Оглянись и запомни. Останься такой,
как была ты когда-то при встрече
в переулке ташлянском с его нищетой
и горбинкой почти человечьей.

Будем долго молчать, догорать на костре,
а потом бесконечно дымиться,
где кричат — «убивают!» — в соседнем дворе
подгулявшие с виду девицы.
… показать весь текст …

Вот и выпьешь, и вспомнишь то жаркое-жаркое лето.
В сумке щётка зубная, подтяжки и смена белья,
«Письма римскому другу», но друг не напишет ответа.
Эсемески от римской подруги, а дома — семья.

Весь такой белый-белый, втянувши живот на лежанке,
шапку сложишь из карты, от майки следы на спине.
Станешь, как Одиссей, тосковать по любимой в загранке,
накупать сувениры родне.

А на землю сойдёшь, и она словно лодка качнётся,
и под воду уйдёт, но сперва накренится слегка.
Набегает волна, отражается крымское солнце,
надувные плывут облака.
… показать весь текст …

Нас из одной лепили глины, но обжигали в разных горнах.
Судьба темна, как погреб винный, сырой, просторный.
И мы с тобой: нам по семнадцать, а может быть, давно за тридцать.
И память — ветреная цаца, — та, что на лица.
И мы с тобой. Приходит осень. И облетают листья с клёнов.
И седина виски заносит. Гадай на зёрнах.
Гадай на зёрнышках созвездий. Мети палас. Вари мне каши.
Я так люблю, когда мы вместе во всём домашнем.
Я так люблю, когда в халате рукою машешь мне в окошко;
когда ты надеваешь платье, и трётся кошка;
когда в хоккей играют лихо по телику и, оторвавши
взгляд от шитья, ты спросишь тихо — а где здесь наши?