Боль — талантливый художник, её картина врезается в память навечно. Этот шедевр не скомкать, не выбросить и тем более никуда не перевесить… Он запечетлён в нашей душе, а значит с этим надо учиться жить.

Иногда в самый неподходящий момент просыпается мой дикий зверь… Я не спешу его показывать тем, кто рядом, чтоб не укусил их ненароком. От этого он рвёт меня ещё сильнее на части. Его не задушить, с ним не договориться… научилась никуда не убегать, но смотреть в его страшные пустые глаза… Когда слышу его приближение, то пониманию всю свою беззащитность и слабость. Он приносит мне воспоминания, те, что причиняют сильную боль. Зверь издевается и выворачивает меня наизнанку. Но всё же предпочитаю смотреть в упор и всегда без обезболивающего… Не умею и не хочу замещать реальность иллюзией. Это ничего не даст. Поэтому принимаю всё, как есть… Это страшно. Мне страшно. Зато душа на утро становится старше… и темнее на тон.

Я в том лесу у костра сама бываю, одежду старую срываю и сжигаю… Когда больней всего там слева жжёт… мысли-чувства обновляю… в упор в саму себя отчаяньем стреляю. От всех подальше зверем раненным прочь убегаю, следов за собой не оставляя. Там никто не услышит крика и боли, не станет гадать, что откуда и как… и почему… какие у кого роли… ромашка: верю — не верю… Проще сразу закрыть плотно все двери. пустые досужие разговоры… как надо, как — не надо. Чушь собачья. Сильный тоже плачет. Сильный тоже ласки хочет. Но молча, без разбора полетов. Просто, чтоб крепко обняли и к груди прижали.
Чтоб не слышать этого праздного шума и лая, на ветру развеивая пепелище, душу сама исцеляю. Ты знаешь… помогает! Потом убитая, растерзанная в хлам, зато внутри с зародышем надежды новой, домой на рассвете ковыляю, опаздывая на работу, но всё же справляясь со всеми заботами, день новый с чистого листа я начинаю… саму себя и их прощая. За всех тихонечко молюсь… и понемногу отпускает.