Так странно…
мы неспешно плыли в август,
но вдруг пришли к причалам сентября.
Лишь лето приспустило белый парус,
как юнга крикнул с палубы:
— Земля!
И взгляду растерявшейся команды
открылся лучезарный континент —
не осень,
а святое Эльдорадо,
в чьих реках ищет золото поэт.

Шаманит,
овладев секретом инков.
И в слитки отливаются слова.
Когда кленовых россыпей с избытком —
всё дело только в авторских правах.
Решайся
и чекань свою монету,
поставь на солнце личный логотип,
чтоб всё, что задолжало это лето,
сентябрь смог наличкой оплатить.

Он щедр и расточителен —
он сможет!
Ведь нынче даже дворник наш, Бахрам,
гребёт лопатой золото, как Ротшильд,
в мешки бросая листьев чистоган.
И я алмазы слов кидаю в трюмы,
гружу медовый солнечный янтарь.
А с пирса краснокожий Монтесума
кричит мне по-хозяйски:
— Забирай!

Прощая всех —
кто так на злато падок,
сентябрь ордой старателей прирос.
Он видел в прошлом столько лихорадок,
ввергавших в трепет веточки берёз,
что смотрит на нашествие сквозь пальцы,
узрев в лесах осиновую дрожь.
Мир алчен…
но смешно его бояться.
Бери, амиго, сколько унесёшь.

Я тоже ни в накладе, ни в убытке —
свечусь в тебе заморскою страной…
Открой меня…
сломи…
раздень до нитки…
Возьми из рук последний золотой.
Я стану самой нежной из Америк —
покорно припаду к твоим ногам,
как только ты сойдёшь на этот берег —
сама тебе всё золото отдам.

А если же твой взгляд упрямый спросит:
— Скажи мне, как зовётся та земля?
Я выдохну в ответ негромко:
— Осень…
Бери её… владей… она твоя…