Это лето звенело звёздами и по шишкам шло босиком. Из него выходили взрослыми неосознанно и легко. Мне пять лет, у меня есть пасека, жёлтый улей и голубой. Я, конечно, давно немасенький, но один туда ни ногой. Помню, папа несёт по просеке на огромных своих плечах. Я про всё задавал вопросики, он доходчиво отвечал.
Это лето неповторимое: слепни, блёсны, улов плотвы, а с годами — непоправимое чувство грусти и теплоты.
.
Дни кружили, как крылья бабочки, и трещали поля цикад. Я собрал насекомых в баночки и поставил в длиннющий ряд.
Мама мяла клубнику с сахаром, заливая всё молоком. Деревенских пугают страхами, только я с ними незнаком. Поговаривали, на кладбище на Купалу горят огни, я, конечно, не верю в россказни, но без взрослых туда ни-ни.
.
Всё черешнево, дом в порядке, и у бабушки много сил: генералит шеренгой с грядками, может всё, что ни попроси. Жаль, что дед не увидит этого, вот однажды доем лапшу и открою его планету я, и в деталях нас опишу:
.
— Дед, смотри, какой я ракитовый, лазуритовый и большой! На двери деревянный щит прибит, не волнуйся: всё хо-ро-шо!

Я по плечи стою июльевый — повелитель лесных дорог, мы решили с соседкой Юлией разузнать, где курячий бог прячет солнечные колёсики, чтобы временем управлять. Мама гладит мои волосики и несёт меня на кровать.
.
Это лето звенело звёздами, миллионом небесных стрел. Из него выходили взрослыми в мир, который не повзрослел.