Сидим с женой, смотрим парад, она спрашивает: а на следующий год юбилей же? Да, отвечаю, 75-летие Победы. И прямо шарахнуло, блин, 75 лет, а ведь я прекрасно помню, как отмечали 30-летие, шумно, помпезно, всюду плакаты, рястяжки (нет, не боевые), в киосках продавались открытки, значки, к нам в школу приходили ветераны, ещё не старые, я сейчас осознал, что они были ровесниками меня нынешнего. Ничего себе! Я же прекрасно помню свои 30 лет назад, 1989 год. как вчера всё было. Значит, и у тех ветеранов были вполне свежи воспоминания. И они рассказывали, без пафоса и старческих слез, почти обыденно, и эти рассказы были невероятно интересны нам, мальчишкам. а однажды пришел настоящий Герой Советского Союза. обычный на вид мужик, еще и не седой совсем, скромный такой, почти стесняясь рассказал о своем подвиге. за который получил Героя, кажется, за форсирование Днепра. Помню, меня очень удивила эта звездочка на его груди, небольшая. и не блестела особо, и больше никаких других медалей и орденов. Да, тогда много было ветеранов, ещё живых и не старых, поэтому как-то вокруг них особого, как бы сейчас сказали, хайпа не было. И рассказывали они о войне почти буднично. И вот в эту будничность верилось сразу и полностью, и мы так восхищались ими, и мы так самозабвенно играли в войнушку, и никто не хотел быть фашистом. И многие ребята постарше поступали в военные училища, и приезжали через полгода на первые зимние каникулы и ходили везде в форме, а мы им завидовали. Черт, как же всё по-другому было. А сейчас ветераны — глубокие старики, всё больше молчат, а вокруг порой ну такая бравурная, гиперпатриотическая свистопляска, прямо какое-то милитаристкое шоу. А я бы просто сейчас, если можно было, выпил с каким-нибудь 55-летним ветераном, ещё с хорошей памятью, да послушал его рассказов, из первых рук — как тогда, только я тогда был мальчишкой, многое не понимал и воспринимал по-другому, а сейчас мне были бы интересны любые подробности, детали, мне кажется, я смог бы его разговорить, ведь война это не просто интересно и увлекательно, как мне, мальчишке, казалось, а это такая боль, такая сила, духа, такая философия. Вдруг вспомнил слова одного ветерана-пехотинца из тех пионерских сборов: «Я всю войну, все четыре года, ежедневно и ежесекундно чувствовал усталость, одну усталость…» И мы, пацаны, его совсем не поняли тогда.