От майских — ни соринки, ни следа.
На курьих ножках страшные бараки.
Ни мира, ни тем более труда.
Об этом и помалкивали флаги.
Ещё был двор, колонка и вода
вкуснее, чем на кухне из-под крана.
По поведенью пара, два труда,
продлёнка и зашитые карманы.
А на восьмое марта выпал снег:
всё обнажил, припорошив детали.
И отходил очередной генсек.
Я молча пересчитывал медали.
Смотрел, но всё куда-то не туда.
На кумаче в очко играли черти.
Гори, гори, кремлёвская звезда,
звезда любви… Звезда любви и смерти.
Всё не сбылось, как насвистела мне
давным-давно усатая цыганка.
Пластмассовый солдатик на войне,
убитый из игрушечного танка.
Он падает замедленно в листву,
пересекая траурную ленту.
И я серпом срезаю трын-траву
и молот там кладу, где инструменты.