Зимний день — светлый, тихий, холодный
Со двора плыл неспешно в окно.
И я был почему-то свободный.
Почему? А не всё ли равно.
Никуда не спешил и не бегал.
Не считал торопливых минут.
Только хлопья февральского снега
За окном и домашний уют.
И раскрытая книга лежала
На столе. И страницу загнув,
Я её отложил. Не читалось.
Беспокоило. Что? Не пойму.
О тебе вдруг неспешно подумал.
Почему-то затем о себе.
Сколько я маскарадного шума
В наших встречах наделал уже.
Сколько жалкого, лёгкого смеха,
Чтоб не думать затем ни о чём.
Разговоры о лёгких успехах,
Вновь слова, а потом, а потом…
Но всё было и круче и страстней.
Я себе в том признаться не смел.
Много слов говорил распрекрасных,
А простого сказать не сумел.
Всё играл веселей и отчаянней.
А в награду твои лишь глаза —
Всё печальнее, всё печальнее.
И запрятанная слеза.
Нет, не буду я врать, что не видел,
Как смотрела ты. Кажется мне,
Что больнее всего я обидел
Тем тебя, что стоял в стороне.
…День всё плыл осторожно, бесшумно,
Зимний вечер тянув за собой.
А по радио диктор разумно
Мне твердил о весне, посевной.
И казался уже в полумраке
Разговор не последним — тот, наш.
И бежал, и бежал по бумаге
Торопливый, лихой карандаш.