Лавровый лист,
Лавровый же венок,
Лавровый лже-венок мне был подарен.
Я был обласкан и в поддых ударен
И сбит на землю с головы до ног.
«Не отпирайтесь, вы писали мне!» —
«А я не отпираюсь — не шкатулка». -
«Но мы так обжимались на окне,
Что градом обвалилась штукатурка». -
«Да, это было. Стало быть — прошло.
Полы, как видно, начисто помыты.
Любовь, дружок, есть миг — не ремесло,
Момент — тю-тю! — и вздохи позабыты».
И всё. Молчок. Святая правота.
Литая стопроцентная угрюмость.
Остались облицовка — красота
И ею облицованная юность.
Стакан в руке. Браслет на кулачке.
Кольцо на пальце. И в зубах колечко.
И губы все — в любовном молоке.
(А в памяти — притихшая овечка.)
Но то был отдых. Мальчик грудь сосал.
Как я всё перепутал! — как ребенок.
Глядите, глазки, — снег лежит на склонах,
Весне — каюк, как Зигмунд бы сказал.