Приходит человек из прежних лет, а за окном зима метёт и крутит, и спрашивает тихо: выпить нет? Нет, говорю, и думаю, не будет, а, впрочем, может быть, на Новый год, коль будут гости и найдутся силы, мне плохо, мне совсем не до него, зачем я двери в дом ему открыла, я всё забыла — тающие дни, упругий вечер на аллеях тёмных, одна была я, были мы одни, а, может быть, не с ним, а с кем — не помню, и где-то там всё крутится кино — а лиц совсем не разглядеть под снегом — мы пили полусладкое вино с каким-то очень нужным человеком, и было безрассудно и тепло, и чьи-то лица мимо проплывали… я сквозь него гляжу, как сквозь стекло, но вижу то обрывки, то детали.
Всё где-то там, как будто не со мной, как будто что-то жгло и отпустило, нет, выпить нет, всё выпито давно — и время, и вино, и всё, что было, застыла память, раскололся звук на несколько сюжетов и мгновений, когда ещё хотелось чьих-то рук — но тают дни и исчезают тени. Уходят по маршрутам поезда, уходят электрички и трамваи, уходят лица, люди, города, и тает снег, и нас во сне качает, нам оставляя только тихий след нечётких, недописанных мелодий… и человек уходит в этот снег, и я смотрю в окно, как он уходит.